Евгения Чуприна - Роман с Пельменем

- И чем же он болеет?

- Да чем угодно. У него, между прочим, была болезнь Боткина. И если бы нас держали вместе, он мог бы меня заразить. - Тут ее терпение лопнуло.

- Все это просто подло! - Повысила голос учительница. - Когда люди любят друг друга, то у них всегда родятся красивые и здоровые дети, несмотря ни на что!

- Так вы его любите? Но ведь мы с ним почти одинаковые... Только я лучше. И я же не тороплю, давайте встречаться, когда вы узнаете меня ближе, то измените мнение. У человека должен быть выбор.

- Ну да. Женя меня зельем не поил. И пусть он меня замуж не зовет, но это только доказывает, что он - честный человек. А вы... сказали, что Бродяжник, а сами - какой-то Боромир! Вот!

- А вот это уже оскорбление !

- Отчего же?

- Потому что если уж на то пошло, то ваш разлюбезный Евгений - Боромир, а я как раз Фарамир, потому что я младше!

- Ах, вы еще и младше?

- На полчаса. А что?

- Тогда, спасибо, я выберу того, кто все же постарше. В моем возрасте полчаса уже что-то значат.

- Но шанс ты мне можешь дать? От тебя же не убудет, надеюсь?

- Надеюсь, что прибудет. Я очень люблю "Вишню в шоколаде".

- Так я сейчас куплю. - И рванулся бежать.

- В другой раз. До свидания! - Крикнула Татьяна и вошла в подъезд.

* * *

Чтобы снять нервное напряжение, Таня, в общем, здоровая натура, решила принять ванну. Она напустила воды, сделала буйную пену, чтобы себя не видеть, вооружилась томиком Брюсова, поэта упоительно-фригидного, и приготовилась к отдыху, но не успела раскаленная лава доползти до грота Диониса (или что еще мог придумать досужий Брюсов?), как в дверь позвонили. Вылезать из теплой ванны очень не хотелось, но все же Татьяна надеялась, что это Пельмень или Джокер, и можно будет вернуться обратно. Но стоило открыть дверь, стало понятно, что это Валик с конфетами под мышкой. Теперь, когда она выяснила, что это - два разных человека, ей стало очень легко их различать, потому что, действительно, между ними ничего общего не было.

- Валик? Ну... проходите... - Вся в пене, как Афродита, сквозь мокрый халат Таня проглядывала весьма аппетитно. И романтическая страсть от подобного зрелища уменьшиться не могла. Валик, помявшись, решил, что скромнее будет пройти на кухню. И по нему было видно, что он не знает, как себя вести в подобных случаях. Мстительная красавица не пожелала прийти ему на помощь и язвительно наблюдала, как он мнется и пыжится. Наконец, он изобрел фразу.

- Извините, что я пришел... но я... вспомнил О"Генри и подумал, что если женщина хочет конфет, надо их принести сразу, пока она не захотела персиков.

- Простите, но я от персиков вовсе не отказываюсь...

- Ну тогда... персики - в другой раз. Я же не волшебник, я только учусь. Хотите, я сварю кофе?

- А зелье с собой? - Тане вовсе не хотелось никого морально убивать, но нянчиться была не расположена. Бывает такое монотонно-брюзгливое настроение, как зимний дождик.

- Если вы будете все время на меня смотреть, то я не смогу ничего подсыпать. - Резонно, но опасность того не стоит. Охота сидеть на кухне и всяких пельменей разглядывать. Когда в ванной вода стынет, а шампунь уже на исходе. А денег не предвидится. А неприятный тип допивает остатки кофе. А от шоколадных конфет будут красные пятна на коже. А в холодильнике нет ни черта, только хлеб, сыр и пакетик ряженки. И с голодухи впору отдаваться за порцию мяса по-французски, да тарелку картошки, да салат из авокадо, собственному блудливому мужу. Который, надо отдать ему должное, вполне способен прокормить семью, даже, кажется, не одну. И который, кстати, на завтрак сегодня соорудил очень вкусные бутерброды. И на том спасибо.

- Скажите, а вам слабо просто оставить мне конфеты и уйти?

- Однако, вы недальновидны.

- Почему же?

- Потому что тогда у меня не будет стимула прийти еще раз.

- Ах, вам нужен стимул! А как же une grande sublime passion?

- Чего-чего?

- Так Пушкин назвал чувство Дантеса к своей жене.

- Ну хорошо, давайте сюда все ваши шпильки, меня это совершенно не трогает.

- Я вижу, что вы непробиваемы.

- Типично женская логика - если нет сопротивления, то можно показывать характер.

- В чем же, по-вашему, состоит мужская логика?

- В чем? Да хотя бы в том, что это нормальный объективный ход мысли...

- Объективный с точки зрения кого? - Поди ж найди философа, у которого не было бы точки зрения и который бы при этом не желал быть объективным. Ох, уж эта хваленая мужская логика! Объективные вы наши! А по-моему, объективность - это когда перед тобой сексуальный объект, а субъективность когда ты видишь в собеседнице личность.

- Объективность, - Голос его сделался уменьшительно-ласкательным, - Это объективность. Она, видите ли, существует вне наших представлений. А женщины, простите за каламбур, все видят сквозь розовые очки.

- Хорошо. А мужчины, значит, ходят с голыми глазами? И взгляд их, вопреки законам оптики, способен загибаться за угол?

- Не втягивайте меня, пожалуйста, в ученый диспут. Я боюсь в вас разочароваться.

- Однако, вы возитесь со своими чувствами больше, чем со мной. Простите, но мне холодно, и я бы хотела переодеться.

- Пожалуйста. - И Таня побежала в комнату. Вернулась в лосинах и домашнем свитере, демонстративно не желая никого соблазнять. Валик стоял и варил кофе.

- Ну, смотрите, если я почувствую, что вы мне стали нравиться, сразу пойму, что меня чем-то опоили. - Валик скривил страдальческую рожицу:

- Неужели, я вам настолько не нравлюсь?

- А с чего бы вы мне нравились? Меня за коробку конфет не купишь.

- Сколько же коробок принес мой разлюбезный братец?

- Сколько принес - все сам съел. Угощайтесь. - В дверь позвонили. Таня вспомнила, что договаривалась с Даниленко поговорить о его стихах.

- Вот. Это Даниленко... Ну, тот, с которым вы сегодня делили одну парту.

- Тоже ваш поклонник?

- Нет, он метит выше. Но лучше бы вы спрятались в шкаф. А потом тихонечко выйдете, ладно?

- Конспирация! - Он скрылся и до конца главы больше не появлялся. Таня отвела Даниленко на кухню.

- А я тут как раз кофе варю. Хотите?

- Можно выпить... - Даниленко, как божество, изо всех слов предпочитал глаголы в инфинитиве.

- Берите конфеты. - Таня разлила по чашкам кофе и присела на табуретку. Даниленко воинственно ждал рецензии. Таня сделала глоток, откусила конфету, прожевала ее и начала:

- Сережа, я прочла ваши стихи. - Он замер. - В них есть свой взгляд на мир, есть динамика... Но ведь нельзя подходить к поэзии так потребительски! Вы просто выражаете чувства в том виде, в котором они возникают и не пытаетесь их преобразовать.

- Зачем выдумывать?

- Я не призываю вас выдумывать. Хорошо, что вы этого не делаете. А то бы ваши стихи вовсе состояли из одних штампов. Когда люди выдумывают, они всегда норовят взять чужое. Но содержание все же не должно для вас самого заслонять форму. Вы когда-нибудь наслаждались поэзией?