Николай Гарин-Михайловский - По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. Корейские сказки

– На сколько человек?

– По крайней мере на шестьдесят тысяч.

– Что вы? шестьсот тысяч.

– Тысяч сто двадцать, – решает авторитетно третий.

Во всяком случае для прироста стомиллионной России, все эти три цифры, если даже сложить их вместе, не составят особенной находки.

Что касается до того, действительно ли чудные места, лучшие для свеклы, табаку, то, судя по внешнему впечатлению, сопоставляя рядом с этим заявление о невыработанном-де еще и самой природой масштабе, казалось бы, следовало усомниться. Но уверяют здесь так энергично…

Положим, здешние обитатели всегда, что бы ни заявляли, заявляют энергично и категорично… Некоторые злые языки говорят, что обитатель здешний попросту любит приврать. Без всякого дурного умысла.

Один в порыве откровенности так аттестовал себя и других:

– Врем; такого вранья, как здесь, не встретите нигде… Это специальное, особенное вранье: род спорта… Мы охотно отдаем залежавшийся хлам приезжему или вымениваем на интересное для нас… А если так, настоящий разговор, так ведь ничего мы в сущности не знаем, потому что едим, пьем – хорошо и едим и пьем – разговариваем, но ничего, кроме получений в разных видах денег от казны, не делаем. Прежде хоть на манз (китайцев) охотились, когда они с наших приисков хищнически возвращались к себе на родину: теперь и это запрещено… Теперь оправдываем хунхузов [26] Члены организованных банд, действовавших в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии)), а также на прилегающих территориях российского Дальнего Востока и Монголии во 2-й половине XIX – 1-й половине XX веков. и ждем, когда благодарный китаец сам придет и окажет: «За то, что ты оправдал меня на суде, я покажу тебе уголь…» А другому покажет золото, а третьего надует: деньги выманит и ничего не покажет.

Верст за пятнадцать – двадцать перед Владивостоком железная дорога подходит к бухте и все время уже идет ее заливом. Это громадная бухта, одна из лучших в мире, со всех сторон закрытая, с тремя выходами в океан. Ничего подобного тому, что произошло в Сант-Яго [27] Имеется в виду гибель испанской эскадры в бухте города Сант-Яго де Куба на острове Куба в результате нападения американского военного флота в период испано-американской войны в 1898 году. с испанским флотом, здесь немыслимо.

Отрицательной стороной Владивостокского порта являются туманы и замерзаемость порта с конца ноября по март.

Для льда существуют ледоколы; туманы то появляются, то исчезают, и во всяком случае и лед и туманы не являются непреоборимым злом.

Все остальное за Владивостокскую бухту, и принц Генрих [28] Генрих Гогенцоллерн (1862–1929) – прусский принц, брат Вильгельма II, являлся одним из активнейших проводников германского империализма в странах Тихого океана. В 1897 году он командовал германским военным отрядом, захватившим китайскую бухту Цзяочжоу и отличившимся жестокой расправой с мирным населением. В 1898 году в Пекине был подписан германо-китайский договор, фактически превративший всю Шаньдунскую провинцию в сферу германского влияния. , который теперь гостит во Владивостоке, отдавая ей должное, сказал, что порт этот оправдает и в будущем свое название и всегда будет владеть Востоком.

Город открывается не сразу и не лучшей своею частью. Но и в грязных предместьях уже чувствуется что-то большое и сильное. Многоэтажные дома, какие-то заводы или фабрики. Крыши почти сплошь покрыты гофрированным цинковым железом, и это резко отличает город от всех сибирских городов, придавая ему вид иностранного города.

Впечатление это усиливается в центральной части города, где очень много и богатых, и изящных, и массивных, и легких построек. Большинство и здесь принадлежит, конечно, казне, но много и частных зданий… Те же, что и в Благовещенске, фирмы: Кунст и Альберс, Чурин, много китайских, японских магазинов. Здесь за исключением вина на все остальное порто-франко.

На улицах масса китайцев, корейцев, военных и матросов. На рейде белые броненосцы, миноносцы и миноноски. В общем, своеобразное и совершенно новое от всего предыдущего впечатление, и житель Владивостока с гордостью говорит:

– Это уже не Сибирь.

И здесь такая же строительная горячка, как и в Благовещенске, Хабаровске, но в большем масштабе. Со всех сторон лучшей здешней гостиницы «Тихий океан» строятся дома массой китайцев, и от этого стука работы не спасает ни один номер гостиницы. С первым лучом солнца врывается и стук в комнату, и мало спится и в этом звонком шуме и в этом ярком свете августовского солнца. Особый свет – чисто осенний, навевающий покой и мир души. Беззаботными туристами мы ходим по городу, знакомимся, едим и пьем, пробуя местные блюда. Громадные, в кисть руки, устрицы, креветки, кеты, скумбрия, синие баклажаны, помидоры – все то, что любит и к чему привык житель юга. Не совсем юг, но ближе к югу, чем к северу.

А вечером, когда яркая луна, как в волнах, ныряя то в темных, то в светлых облаках, сверкает над бухтой, когда огни города и рейда обманчиво раздвигают панораму гор, всё кажется большим и грандиозным, сильным и могущественным, таким, каким будет этот начинающий карьеру порт.

Ходим мы по улицам, ходят матросы наши, русские, немецкие, чистые, выправленные щеголи, гуляют дамы, офицеры, едут извозчики, экипажи-собственники. Это главная улица города – Светланская; внизу бухта, суда. Садится солнце, и толпы китайцев и корейцев возвращаются с работ.

Китайцы подвижны, в коротких синих кофтах, таких же широких штанах, завязанных у ступни, на ногах туфли, подбитые в два ряда толстым войлоком. Нижний ряд войлока не доходит до носка, и таким образом равновесие получается не совсем устойчивое. Китайская толпа оживлена, несутся гортанные звуки, длинные косы всегда черных, жестких и прямых волос спускаются почти до земли. У кого волос не хватает, тот приплетает ленту.

Корейцы – противоположность китайцу: такой же костюм, но белый. Движения апатичны и спокойны: все это, окружающее, его не касается. Он курит свою маленькую трубку, или, вернее, держит во рту длинный, в аршин, чубучок с коротенькой трубочкой и степенно идет. Шляпы нет – на голове его пышная и затейливая прическа [29] Во времена Гарина такую прическу носило все женатое мужское население Кореи. В настоящее время такие прически в Корее можно встретить очень редко и только среди стариков. , кончающаяся на макушке, так же, как и модная дамская, пучком закрученных волос, продетых цветной булавкой. Лицо корейца широкое, желтое, скулы большие, выдающиеся; глаза маленькие, нос картофелькой; жидкая, очень жидкая, в несколько волосков, бородка, такие же усы, почти полное отсутствие бакенбард. Выше среднего роста, широкоплечи, и в своих белых костюмах, с неспешными движениями и добродушным выражением, они очень напоминают тех типичных хохлов, которые попадают впервые в город: за сановитой важностью и видимым равнодушием прячут они свое смущение, а может быть, и страх.