Николай Гарин-Михайловский - По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову. Корейские сказки

Еще пример китайской азартности: торги.

На всякие торги китайцы жадно стремятся, набивают цены, и на этот раз даже не помогает во всех остальных отношениях строгая, выдержанная, корпоративная организация.

Все эти дни прошли в окончательных приготовлениях: покупаем провизию, разные дорожные вещи. В свободное же от покупок время знакомимся с местным обществом, и жизнь его, как в панораме, проходит перед нами. Один драматический и опереточный театр действует, лихорадочно достраивается другой – там будут петь малороссы; работает цирк.

Мы были и в театре и в цирке. Что сказать о них? Силы в общем слабые, но есть и таланты. В общем же житье артиста здесь сравнительно с Россией более сносное, и здешняя публика относится к ним хорошо. Хорошо относится и печать.

Первого сентября выходит еще одна, новая, третья газета здесь. Дело издания в руках бывшего политического ссыльного, с которым я познакомился у бывшего его тюремного начальства на Сахалине. Это был интересный обед, с разговорами о Кеннане [31] Джордж Кеннан (1845–1924) – американский журналист, путешественник, писатель, автор книг о Сибири и сибирской ссылке. и всем пережитом.

Один горячо настаивал на том, что все дело было сильно раздуто, другие, напротив, доказывали, что раздутого ничего не было. Я лично склонялся к доводам последних, так как у первых было больше азарта в нападении, чем фактов…

Речь заходит о побывавших здесь литераторах: Чехове, Дедлове, Сигме, Дорошевиче.

– Да что литераторы, – говорит хозяин дома, – это в прежнее время было что-то особенное, а теперь? Из всех сидящих здесь кто не литератор? Каждый из нас пишет в газетах – я, он, они, в столичных… Все умеем и мысли свои высказать, и литературно изложить их, и… приврать.

– Кстати, проверить один факт, – говорю я, – про одну даму на Сахалине, которая будто бы секла заключенных.

– Кто такая?

Я называю фамилию и говорю, что она жаловалась мне на пароходе на то, что на нее так жестоко наклеветал Чехов.

– Сечь она не секла, но по лицам била сапожников, портных…

Со всех сторон следуют энергичные подтверждения. На этот раз кажется все настолько достоверным, что я решаюсь этот факт занести в свой дневник и тем восстановить репутацию своего коллеги. Может быть, в свое время она так же горько будет жаловаться кому-нибудь и на меня. Но при чем я тут? И если говорят все, что дама эта действительно была нехорошая, злая дама, злоупотреблявшая своим, и даже не своим, а положением своего мужа, то пусть и знает эта дама, что все, конечно, можно сделать: и злоупотребить своим положением и не стесняться своим человеческим долгом, но потом для всякого наступает история, которая и клеймит каждого его клеймом.

Я не называю имени этой дамы потому, что имя это – звук пустой для всего русского общества, а для ее общества достаточно и сказанного, чтобы безошибочно узнать, о ком речь идет.

Вечером я ужинал с несколькими из здешних обитателей, а после ужина один из них позвал меня прокатиться с ним по городу и его окрестностям. Это была прекрасная прогулка. Мой собеседник, живой и наблюдательный, говорил обо всем, с завидной меткостью определяя современное положение дел края.

– Вот это темное здание – военного ведомства, а напротив, вот это, морское: они враги… Они только и заняты тем, как бы подставить друг другу ножку. Это сознают и моряки и сухопутные… И случись осложнение здесь, мобилизация там, что ли, если не будет какой-нибудь объединяющей власти… А вот ведомство путей сообщения и контроля: опять на ножах. Опять постановка вроде того, что кто зеленый кант носит, тот мошенник, кто синий надел, тот непременно честный: я так, а я так, а в результате, что стоит рубль, обходится в сотни. Терпит казна…

– Это не только в Сибири.

– Знаю… И средство от всего этого и там одно: объединенные министерства с министром – ответственным главой.

– Скажите мне откровенно: что представляет из себя собственно ваш край? Способен он к самостоятельной культуре или вечно так будет, что, сколько Россия приплатит здесь, столько за исключением жалованья остальное унесут китайцы?

– С какой стороны, – раздумчиво начал мой собеседник, – взять вопрос. Во всем этом крае прежде всего что-то роковое и такое же неизбежное, как роды, что ли… Пришло время, и взяли Порт-Артур, хотя отплевываются и отплевывались от него все… Но все-таки край мог бы быть несомненно не той пиявкой, какой он является теперь для остальной России… с нашествием сюда китайцев, то есть рабочих рук, одна сторона таким образом решается, но другая сторона остается открытой: у нас денег нет… Надеялись мы на Русско-Китайский банк, но… банк в коммерческом отношении стоит очень хорошо. Но предприятия, которые могли бы здесь развиться, не создаются: деньги дают на краткосрочный кредит… на несколько месяцев… на такой кредит предприятия не создашь и с таким кредитом только запутаешься… А дела много, но и денег надо много… Это не Россия: здесь для дела надо весь капитал сполна, и если хоть десятой части его не хватает, то дело будет сорвано: кредита нет… Совершенно нет… А есть и золото, и каменный уголь, и руды: свинцовая, железная, соль каменная есть. Можно и сельскохозяйственную культуру вести: и скот, и сахар, и табак, и пиво пойдет… Да как не пойти? Вы посмотрите, какие цены: бутылка пива рубль, фунт сахару двадцать пять копеек, хлеб, мясо… На все ведь безумные цены… Лес… Но вот лес наш: при разработке в один год с ним не повернешься, а таких здесь, которые могли бы затратить капитал на два года – нет… Возьмите другое громадное дело – рыба… Ведь такого изобилия рыбы нет на остальном побережье земного шара. Три осенних месяца, когда идет кета, чтоб метать свою икру в Амур, ее столько, что руками можно ловить. А ведь это та же лососина… За ней стадами плывут акулы, кашалоты… Два года тому назад убили в бухте кита… В лове пуд рыбы обходится копейка… Но для организации сбыта нужны пароходы-ледники, во всех европейских центрах склады-ледники… Солить рыбу? нужна соль, а ее нет: немецкая соль у нас стоит семьдесят копеек, с Сахалина пятьдесят, но и не годится, и оба эти сорта соли не годятся, – они получаются вываркой, а следовательно в них и йод и натр, и все это дает негодный для продажи товар… Нужна комовая соль… Японцы здесь вертятся, но народ безденежный… Все, на что хватает их, – это удобрительными туками увозить эту рыбу к себе… Миллиона два пудов вывозят… Иностранные капиталы сюда бы… Но не идут в такие сложные дела…

– Почему?

– Положение неопределенное – боятся произвола, взяточничества…

Сегодня вышел первый номер новой, здесь третьей газеты – «Восточный вестник». Редакция газеты, очевидно, чистоплотная. Лучшая будущность – пятьсот подписчиков, и следовательно людей собрала к этому делу не его денежная сторона.