Array Сборник - Русские писатели о цензуре и цензорах. От Радищева до наших дней. 1790–1990

Несомненно, что, не сумев отстоять свой труд, Пнин, с одной стороны, в замаскированной форме выступил против предварительной цензуры, введенной уставом 1804 г., а с другой – высмеял потуги цензора на исключительное владение «Истиной». Несомненно, инцидент с запрещением «Опыта просвещения…» и переписка Пнина с цензурным ведомством послужили толчком к созданию этого памфлета. Позднее жанр драматических сценок, героями которых являются автор и цензор, использован А. Е. Измайловым и В. С. Курочкиным (см. далее).

Жуковский В. А . Стихотворения. Л., 1956. С. 208. При жизни автора не печаталось. Впервые: Русский архив. 1868. № 4–5. С. 829–838 (по сообщению П. А. Вяземского).

Тема заседания и поэтического «протокола» литературного общества «Арзамас» – необходимость основания собственного журнала.

Упомянут литературный враг «Арзамаса» – адмирал А. С. Шишков (1754–1841), поэт, возглавлявший тогда литературное общество «Беседа любителей русского слова», впоследствии – министр народного просвещения, автор упоминавшегося уже «шишковского», или «чугунного», цензурного устава 1826 г. Под именем Асмодея выведен член «Арзамаса» П. А. Вяземский. Яценко (точнее, Г. М. Яценков) служил с 1804 по 1820 г. в С.-Петербургском цензурном комитете, с 1815 по 1820 г. издавал журнал «Дух журналов», выходивший с подзаголовком «Собрание всего, что есть лучшего и любопытнейшего во всех других журналах по части истории, политики, государственного хозяйства, литературы, разных искусств, сельского домоводства и проч.». Название журнала и обыгрывает Жуковский.

Е. С. Сонина осторожно называет «Протокол…» «…одним из первых стихотворений, в котором появляется конкретная цензорская фигура…» (см.: Сонина Е. С. С. 37). По-видимому, так оно и есть, поскольку в более ранних текстах русских писателей имена цензоров не названы.

Русская эпиграмма. С. 358. Впервые: Русский архив. 1872. № 10. Стлб. 1983–1984.

Михаил Александрович Дмитриев (1796–1866) – поэт, критик, мемуарист.

Вяземский П. А . Стихотворения. Л., 1958. С. 161. Впервые: Славянин. 1830. № 1. С. 42.

Петр Андреевич Вяземский (1792–1878) – поэт, литературный критик, один из ближайших друзей Пушкина. В течение трех лет (1855–1858) занимал пост товарища министра народного просвещения и одновременно члена Главного управления цензуры.

Издатель журнала «Славянин» А. Ф. Воейков, убоявшись, видимо, цензурных репрессий, снабдил публикацию подписью «С франц<���узского>. К. В-ий». Кроме того, вместо Красовского он поставил «Ларобине», вместо Голицына – «Г. Е.», сопроводив примечанием: «Генерал-полицмейстер парижский, славный невежеством, но еще более ханжеством». Несмотря на такую мистификацию, за публикацию стихотворения «Цензор» Воейков оказался на гауптвахте. О министре народного просвещения кн. А. Н. Голицыне см. Перечень цензоров.

О публикации басни Вяземский писал: «Это примечание и имя Ларобине рукоделие Воейкова. У меня было Красовский и князь Голицын. Впрочем, стихи были напечатаны совершенно без моего ведома и ценсорства» ( Вяземский П. А . Указ. соч. С. 448). Имя цензора Красовского (см. о нем Перечень цензоров) в исключительно негативном контексте не раз встречается в переписке и записках Вяземского. Так, по поводу пушкинских «Братьев-разбойников» он пишет: «Я благодарил его и за то, что он не отнимает у нас, бедных заключенных, надежду плавать и с кандалами на ногах. Я пробую, сколько могу, но все же ныряю ко дну. Дело в том, что их было двое, а мне остается одному уплывать на островок рассудка, вопреки погоне Красовского со товарищи». По поводу цензоров Красовского и Бирукова он записывает: «Уж лучше без обиняков объявить мне именное повеление (как в том уверили однажды Василия Львовича <���Пушкина>) не держать у себя бумаги, чернил и дать расписку, что навсегда отказываюсь от грамоты… А что делать из каждой странички моей государственное дело, которое должно проходить через все инстанции, право, ни на что не похоже» (Там же. С. 449).

На приятельских и военных попойках Денис Давыдов, встречаясь с графом Шуваловым, предлагал ему всегда тост в память Ломоносова и с бокалом в руке говорил:

Он же рассказывал, что у него был приятель и сослуживец, большой охотник до чтения, но книг особенного рода. Бывало, зайдет он к нему и просит, нет ли чего почитать. Давыдов даст ему первую книжку, которая попадется под руку. – «А что, это запрещенная книга?» – спросит он. – «Нет, я купил ее здесь, в книжной лавке». – «Ну, так лучше я обожду, когда получишь запрещенную». Однажды приходит он с взволнованным и торжественным лицом. – «Что за книгу я прочел теперь, – говорит он, – просто чудо!» – «А какое название?» – «Мудреное, не упомню». – «Имя автора?» – «Также забыл». – «Да о чем она толкует?» – «Обо всем, так наповал всё и всех ругает. Превосходная книга!» Из-за этого потребителя бесцензурного товара так и выглядывает толпа читателей. Кто не встречал их? Хороша ли, дурна контрабанда, им до того дела нет. Главное обольщение их контрабанда сама по себе.

Вяземский П. А. Полн. собр. соч. Т. 8. СПб., 1883. См. также: Вяземский П. А . Старая записная книжка / Ред. и примеч. Л. Я. Гинзбург. Л., 1929.

Все уже было под Солнцем… В недавние, так называемые «застойные» годы, подобные персонажи встречались на каждом шагу: их интересовал только «сам-» или «тамиздат» – независимо от качества. Тогда же был популярен анекдот о бабушке, переписывавшей «Войну и мир» для внучки-школьницы, поскольку та никаких книг, напечатанных советскими издательствами, не признает, читая один «самиздат».