Николай Лейкин - В ожидании наследства. Страница из жизни Кости Бережкова

– Богатый-то богатый, да денег дает мало. Погоди, вот умрет… Он человек старый, больной… На ладан дышит.

– Поди ты! Сама состаришься, пока твой дядя умрет. А я хочу жить.

– Уверяю тебя, что дядя скоро умрет. Он совсем болен.

Он и по делам никуда не ездит, и в лавки не ходит. Его два доктора лечат.

– Что мне за дело до твоего дяди: я сейчас хочу, чтобы была ротонда и лошади… И странное дело, чего ты сквалыжничаешь: дядя болен, лавки на твоих руках, подошел к кассе – взял да и…

– Не больно-то и на моих! У нас тоже старший приказчик есть.

– Поди ты! Любил бы меня, так и со старшим приказчиком сделался.

– Не такой он человек.

– Ну, так занять где-нибудь денег можешь до смерти дяди. Мало ли есть таких, которые деньги взаймы дают! Денег дадут и будут ждать.

Молодой человек молчал.

– Конечно же, Константин Павлыч, вам денег дадут, – проговорила тетка. – Прямо из-за дяди дадут… Ведь вы евонный полный наследник.

– Не больно-то и полный, – отвечал молодой человек. – Есть и другие. Он стар, стар, но у него тоже дамская слабость есть… Ей, как кажется, много отказано. Конечно, и мне кое-что очистится после его смерти, но не все же… – Так вот теперь, пока старик жив, и надо пользоваться всяким манером из его капиталов, – проговорила блондинка и прибавила: – Ну а теперь уходите. Довольно с вами разговаривать.

Молодой человек был совсем обескуражен. Он взял со стола шапку и произнес:

– Прощай, коли так.

– Прощайте… – отвечала блондинка и отвернулась.

– Дай же руку-то… – протянул свою руку молодой человек.

– Не желаю… Когда будет ротонда – тогда и руку вам подам, а до тех пор – ничего. Идите без разговоров. Тетенька, заприте за ним дверь.

Молодой человек, потупившись, вышел из комнаты. Тетка блондинки следовала за ним.

– Ушел? – спросила Надежда Ларионовна тетку, когда та вернулась из прихожей.

– Ушел.

– Ну, что он?

– Совсем как бы не в себе. Меланхолия такая в глазах и даже слезы… Вот пять рублей мне в руку сунул… «Уговорите, – говорит, – ее, Пелагея Никитишна, чтоб она по-прежнему… Ротонду, – говорит, – я ей завтра или послезавтра привезу». Так его и надо, милочка. Чего его жалеть-то! Поверь, что захочет, так найдет денег.

– Все-таки мне его жалко. Он такой простой да глупенький, а я таких люблю. Такие-то лучше, – сказала Надежда Ларионовна.

– Да ведь при тебе же останется, – отвечала тетка. – Ты только его пугнула. Поверь, что прибежит с ротондой. Только ты на одну ротонду не соглашайся, а чтоб и лошади были. Ведь это, в сущности, полтораста рублей в месяц, не больше, если взять у извозчика.

– Ему таких денег не найти. Он ужасно глупый и неопытный.

– Да ведь, в сущности, за лошадей можно потом заплатить, по окончании месяца. Извозчик подождет. У того же Булавкина и возьмем лошадей и экипаж, у которого он тройки берет. Пусть только Костя скажет ему, что это он будет платить, что это на его счет. Да мы вот что сделаем:

как только твой Костюшка привезет сюда ротонду, я сейчас съезжу за извозчиком Булавкиным, и здесь мы это все и оборудуем. Пускай расписку выдаст. За расписку извозчик всегда согласится.

Надежда Ларионовна вздохнула.

– Ах, ему и на ротонду денег не найти по его глупости! – произнесла она. – Он совсем на манер какой-то овцы. Ведь денег нужно искать умеючи. Вы думаете, дешево ротонда-то черно-бурая стоит?

– Ничего! – подмигнула тетка. – В дядин сундук слазает. Ты думаешь, теперь-то он не лазает, что ли? Конечно, лазает, но берет понемножку. А теперь сразу возьмет.

– Да ведь сразу-то может быть заметно. Вдруг попадется? Ведь на черно-бурую-то ротонду тысячу рублей надо.

– Ну, хочешь я ему ростовщика подсватаю? – сказала тетка.

– А у вас разве есть такой на примете? – спросила Надежда Ларионовна.

– Да вот Шлимович, что с Лизаветой Николаевной путается. Он многим дает деньги на проценты.

– Конечно же, подсватайте. А то Костя сразу залезет к дяде в сундук, ну тогда все и откроется. Мне же хуже будет, если ему дядя крылья обрежет. Тогда уж прощай и квартира, и все. Да мне и самого Костю жаль. Он сколько раз мне говорил, что понемножку он может из лавки денег брать, чтоб незаметно… А сразу нельзя.

– Изволь. Я сбегаю к Лизавете Николаевне и поговорю с ней насчет Шлимовича.

– Съездите, тетенька, и поговорите. Ей-ей, он сам такой глупый, что никаких этих ростовщиков не найдет. Похлопочите. Ведь деньги у Костюшки верные, только он не может сразу… А тут можно сделать так, что деньги он займет сразу у Шельмовича этого, а потом ему по частям отдавать будет. – Шлимович, а не Шельмович, – поправила Надежду Ларионовну тетка и прибавила: – Ты смотри не проговорись при встрече с ним. Его уж и так Шельмовичем дразнят, и он ужасно сердится.

– Ну вот… С какой же стати нужного человека дразнить! А я думала, что его настоящая фамилия Шельмович.

Он жид?

– Да, должно быть, из жидов. Уж эти, которые по денежным делам, все из жидов.

– Так съездите, тетенька, поскорей и узнайте. Я буду новые куплеты учить, а вы съездите, – еще раз сказала Надежда Ларионовна.

– Хорошо, хорошо, – отвечала тетка. – Только где же мы твоего Костюшку сведем с этим Шлимовичем?

– А пусть Лиза привезет его к нам в театр. Да забегите и к Косте в лавку. «Надя, мол, вам кланяется и просит вас приехать в театр и прийти на сцену. Она, мол, в последний раз хочет поговорить с вами». То-то обрадуется он! – прибавила Надежда Ларионовна, улыбнувшись. – На крыльях прилетит. Ежели Лиза привезет Шлимовича, то после театра мы сведем их. Костюшка пусть пригласит Лизу и Шлимовича ужинать, за ужином и переговорим.

– Стало быть, и ты поедешь с Костюшкой ужинать?

– Ну его к черту! Поеду…

Тетка покачала головой.

– Эх, Надя, Надя! Не выдерживаешь ты себя. Нет у тебя этого самого характера, – сказала она. – А вот помяни мое слово: он увидит, у тебя душа размякла, да сейчас и на попятный насчет ротонды.

– Странное дело… Вспомните, что вы говорите, тетенька. Я только из-за этого и еду с ним ужинать, чтобы он для меня денег занял у Шлимовича, – проговорила Надежда Ларионовна. – Как же иначе устроить-то? Ну, не захочет он занимать денег, так уж тогда я его совсем от себя прогоню.

– Не прогонишь. Ты в него влюбимшись, как кошка.

– Я-то? Пф… Мне просто его жалко, потому что я люблю глупых. Да и так… Что ж его гнать-то очень? Умри у него дядя, так посмотрите, какой он будет выгодный кусок!

Тетка накинула платок, надела капор.

– Так я пойду, – проговорила она. – Ну, давай на извозчика.

– На какого извозчика? – вскинулась на нее Надежда Ларионовна. – Ведь Костюшка дал вам сейчас пять рублей на извозчика.

– То не на извозчика, а за хлопоты, чтобы я тебя уговорила.