Николай Лейкин - Воскресенье на даче. Рассказы и картинки с натуры

Из комнаты выглянула на террасу средних лет женщина в ситцевой блузе с засученными по локоть рукавами, в переднике и с ложкой в руке.

– Ах, это вы, Вениамин Михайлыч! Здравствуйте. Извините, руки не подаю… В варенье они у меня. Я варенье варю. А я думала, что это опять какие-нибудь нищие. Все нищие ходят и прямо на террасу лезут.

– Да, да… Вчера у Скробиных в саду цыганки платок байковый украли, – проговорил студент. – Анна Михайловна лежала в гамаке, закутавшись в платок, и читала книжку. Затем встала, платок на гамаке оставила…

– Знаю, знаю, слышала. Вот оттого-то я так стремительно и выскочила на террасу. Вы к Васе? Садитесь, пожалуйста. Сейчас я пошлю за ним. Удивительный баловник. Ведь знает, что вы об эту пору прийти должны на урок, и не ждет вас.

– Варвара Петровна здорова ли? – осведомился студент.

– Вообразите, спит. Чем бы подсоблять матери хоть ягоды чистить, она спит. Три раза посылала горничную будить ее – и никакого толку. Афимья! А Афимья! – закричала она горничную.

– Здесь, здесь! Что такое? – откликнулась горничная. – Я ягоды чищу.

– Поди и поищи Васю. Скажи, что учитель урок давать пришел.

– Да он, должно быть, на пруд карасей ловить ушел. Я видела давеча, как он захватил удочку и банку с червями.

– Так сходи за ним.

– Я, барыня, боюсь. Там, говорят, в кустах два цыгана сидят и хватаются. Докторская кухарка сказывала, что вчера с нее чуть-чуть платок не стащили.

– Ну вот… Что за глупости! Ступай…

Показалась кухарка с тарелкой пенок от варенья.

– Вы Василья Петровича ищете? – спросила она.

– Да, Васю.

– Не ищите. Он давеча с дьяконицким сыном на железную дорогу убежал.

– Однако все-таки же надо его привести. Учитель урок давать пришел. Ступай, Афимья.

– На железную дорогу – сколько угодно, а на пруд в цыганское гнездо – ни за что на свете, – отвечала горничная.

– Однако когда же мы от этих цыган освободимся? – проговорила Матерницкая. – Нищие и цыгане… Отбою нет. Если уж так, то я боюсь и за Васю… Они, говорят, и детей воруют, а потом в акробаты продают.

– Очень просто, – откликнулась горничная. – Им кто не даст гривенника за ворожбу…

– Иди, иди за Васей-то! Нечего растабарывать!

– Вы меня ищете? Я здесь, маменька! – крикнул детский голос.

На заборе, отделяющем дачу от дачи, сидел мальчик лет одиннадцати в сером матросском костюме с синим отложным воротником и в шведской фуражке с прямым козырьком.

– Ну, скажите на милость! Он на заборе! – всплеснула руками мать. – Ты зачем это, дрянной мальчишка, по заборам лазаешь!

– Я с дьяконицким Мишей канарейку докторскую ловил. У доктора канарейка из клетки вылетела.

– Ах, надо тебя выдрать! Непременно надо. Слаб у тебя отец-то только. Ты посмотри на свои штаны. В чем они? Батюшки! Да они у тебя и продраны!

– Это я за гвоздь…

– Вот я тебе ужо сама задам баню! Садись, мерзкий мальчишка, учиться. А вы, Вениамин Михайлыч, пожалуйста, с ним построже…

Студент поклонился в знак согласия и покрутил усики.

– Здравствуйте, Вениамин Михайлыч, – шаркнул ножкой Вася, войдя на террасу, и тут же прибавил, улыбнувшись: – Вот вас не было, когда мы канарейку ловили! А докторская Лиза, в юбке и в рубахе без корсета, на балконе стояла.

– Ах-ах-ах! Да как ты смеешь, пошлый мальчишка, такие речи произносить! – воскликнула мать.

– Да что ж тут такого? Вениамин Михайлыч подсматривает же в дырке в купальне, когда докторская Лиза купается.

Студент вспыхнул и заговорил:

– Не мелите вздору! Не мелите вздору!

Мать размахнулась и дала Васе подзатыльника.

– Чего же вы занапрасну деретесь! Я правду говорю! – слезливо воскликнул Вася. – Конечно же, я правду говорю. Тогда и наша Варя купалась, когда он в щелочку смотрел.

– Пустяки… Пустяки… Как вам не стыдно!

Студент зарделся еще больше.

– Принеси твои книги, перо, чернила, тетради и садись учиться! – командовала мать. – И ежели ты впредь будешь пропадать перед тем, как прийти к нам Вениамину Михайлычу, я тебя за обедом без второго и третьего блюда оставлю. Ешь один суп. Слышишь?

Студент приложил руку к груди и конфузливо произнес:

– Уверяю вас, Клавдия Максимовна, что это все ложь…

– Верю, верю, Вениамин Михайлыч. Вы варенья не прикажете ли?

– Барыня, а барыня! Вы пенку-то от варенья уж нам пожертвуйте. Везде прислуге полагается, – говорила кухарка, стоя в дверях.

– Пошла прочь! После об этом… Позволите предложить вам варенья-то, Вениамин Михайлыч?

– Нет, благодарю вас. Я сладкое не особенно люблю.

– У меня есть белая смородина. Она кисленькая. Можно?

– Мерси, не могу.

Студент вынул из кармана записную книжку с отметками и сел к столу на террасе. Матерницкая поместилась напротив него.

– Ужасный шалун-мальчишка! – проговорила она про сына. – Страшный баловник.

– Это сын дьякона на него влияет. Дети дьякона бегают по дворам, цыплят камнями зашибают, бросают разную неприличную грязь через загородку в купальню, когда там дамы купаются, и еще недавно булочнику в корзинку с булками навозу наложили, когда тот зазевался, – рассказывал студент.

– Да что вы!

– Уверяю вас.

– Тогда я запрещу Васе с ними водиться.

– Пожалуйста. Когда я купался с ними в купальне, они и мне в карманы тужурки каменья наклали.

– Ах, какие сорванцы! – покачала головой Матерницкая. – Ну, а как наш Вася у вас идет? Он, кажется, мальчик шустрый?

– Ужасно только невнимательный. И потом, в нем никакой дисциплины. Я, например, показываю ему, как делать задачу, а он вдруг про мух задает вопросы. Бывают ли у мух дети. Согласитесь сами, что это не идет.

– Ужасно, ужасно! Вот я ему скажу. Вы будьте с ним построже.

– Да уж я и так, кажется. Не могу же я его драть за волосы.

– Боже избави! Но вы так, как-нибудь.

– Я стал проходить с ним латинскую грамматику, чтобы потом при поступлении ему легче было. Рассказываю, например, про склонения, а он вынет из кармана фортунку, волчок такой четырехугольный, и предлагает мне сыграть с ним на старые стальные перья. Согласитесь сами…

– Ай-ай… Нехорошо, нехорошо.

Вошел Вася, держа в охапке книги, тетради и грифельную доску.

Начался урок. Студент Кротиков сделал строгое лицо и сказал Васе:

– Возьмите грифельную доску и слушайте внимательно, что я буду вам говорить.

Вася достал доску, положил ее перед собой и сказал:

– Варя-то наша все еще дрыхнет. Хотите, Вениамин Михайлыч, я пойду и разбужу ее?

– Слушайте, что я буду вам говорить, – повторил студент.

– Она сейчас вскочит, как узнает, что вы пришли.

– Слушайте. Четыре мужика купили три с половиной ведра вина. Запишите на грифельной доске.

– Мужики вина не пьют, Вениамин Михайлыч. Они пьют водку.