Наталия Рай - Два зверёныша, или Мужчины не влюбляются

– Тут кое-где течение очень быстрое, – предупредил Кирилл. – Хорошо, что омутов нет – ручей слишком мелкий. Но лучше всё-таки для начала выбрать плёс – там не так опасно.

Аля справилась – немного ниже по течение ширина ручья стала заметно больше и сам он стал глубже. Но Кирилл всё-таки одну Алю в воде не оставлял: мало ли что. Не только потому, что могла устать, но и потому, что уже начинали попадаться места настолько глубокие, что ей, при её мелком росте, было выше вытянутых вверх рук. Кирилл же был ростом сантиметров на почти двадцать сантиметров больше, куда сильнее и храбрее. Хотя Аля тоже трусихой не была.

Лето промчалось так стремительно, что уже и август был на исходе и было понятно, что пора не просто возвращаться в город, но и идти сдаваться в школу.

– Я буду помнить это лето, – грустно сказала Аля.

– Правильно! До следующего лета – помни. А потом мы сюда вернёмся! Это ведь недолго – до следующего мая.

Аля молча кивнула, но знала, что четыре четверти учебного года – это очень долго!

– А ещё нам надо устроить Кара. Если не удастся, я в школу не пойду.

– Устроим! Дядя Вася хороший!

Но хорошесть дядя Васи оказалась специфичной:

– Или купите ему корм, или это будет мой пёс.

Легко сказать – купите. Ещё оставлять ему всё мясо из своей еды – куда ни шло. Но купить корма на столько месяцев – откуда у ребят такие деньги? Расставаться с Каром Аля категорически не могла.

Они пошли к Артуру, хозяину палатки, в которой подрабатывал Кирилл и рассказали ему о своей проблеме.

– Да нет никакой проблемы, – ответил хозяин. – Пёс побудет у нашего сторожа: мы держим человека, который охраняет наши палатки. И с собакой ему будет даже лучше. Прокормим, не волнуйтесь!

– Но летом мы снова уедем в деревню и Кар должен остаться моим псом. Или я не пойду в школу.

Хозяин внимательно посмотрел на Александру: Господи – оно от горшка два вершка, лет ей чуть больше, чем цыплёнку и уже такая суровая.

– В школу идти надо, – спокойно ответил хозяин. – Учиться нужно обязательно. А Кар твоим останется – будешь навещать его, когда сможешь. Или я с ним буду вас навещать, если вас не будут отпускать. И запомни: я даю тебе честное слово, что всё будет хорошо!

И он протянул Але руку:

– Вот моя рука: как подтверждение.

Аля вложила свою миниатюрную кисть в его руку и хозяин эту кисть осторожно пожал.

– Телефон мой у тебя, Кирилл, есть, буду звонить. И ты звони, если что. – И спросил:

– Вас проводить до школы?

– Мы сами.

– Тогда вот вам немножко денег – съешьте мороженого по дороге. И позвони мне, когда устроитесь.

Их взяли, конечно. Потому что Кирилл тут уже учился и спокойно ответил, что ушёл искать потерявшуюся сестричку. Вот, нашёл и привёл.

– И где же ты её нашёл?

– Где нашёл, там уже нет. Теперь она со мной будет. Если не примете, я в другую школу пойду.

Повздыхали, но приняли. Правда, устроили Але суровый экзамен, который она выдержала так блестяще, что её приняли сразу во второй класс. Чему сама Аля ужасно удивилась: а ничего, что ей только через два месяца будет шесть лет?

– Мы не на возраст смотрим, а на знания.

Директор устроила Алю, убедилась, что Кирилла одноклассники встретили хорошо, и вернулась в кабинет – вздыхать над фактом полного отсутствия документов у новой ученицы. Придётся ей их создавать, никуда не денешься. Дело привычное – таких детей у неё был каждый второй.

Тут директор, Дарья Павловна Смышляева, вспомнила Алино условие – никогда никому её не представлять для удочерения – и грустно улыбнулась: это как же родственники должны были с ребёнком обращаться, чтобы вызвать такое отторжение? И она не собиралась этих родственников разыскивать. Ей, конечно, в голову не пришло, что дети назвали не реальную свою фамилию и, тем более, что они вовсе не брат и сестра, но что оба резко восстают против розыска родственников – факт. И второй – оба резко против того, чтобы им нашли новую семью. Не хотят они семью – ни старую, ни новую. Придётся разобраться в причинах. Если, конечно, они кого-нибудь в свои тайны пустят. На что надежды не было пока никакой.

Алю приняли настороженно: с какой такой стати она вдруг принята сразу во второй класс? Больно умная? Такое отношение грозило ей крупными неприятностями. Если бы она сразу не заявила, что отказалась показываться потенциальным родителям – ей не нужна семья и что учиться она будет хорошо, потому что надеяться ей не на кого. И она не хочет ни на кого надеяться никогда в жизни.

– А брат?

– Он такой же. И нам никто больше не нужен. А когда мы вырастем и уйдём отсюда, мы хотим сами заработать всё. И оно будет только нашим. Его и моим.

– То есть будете жить вдвоём?

– Нет. У него будет свой дом, у меня свой.

– Думаешь – получится?

– Непременно.

А ещё Аля сказала, что никогда не стучит, не жалуется, сама всё умеет – а чего не умеет, обязательно научится – чтобы ни от кого не зависеть.

– Ты же маленькая, как ты можешь не зависеть?

– Я вырасту.

И на этом все разговоры о личном прекратила. Дальше – только по делу. Причём сама ни к кому с разговорами не лезла, но всегда доброжелательно отвечала на вопросы, обращённые к ней.

Они поступили в школу 31 августа, так что буквально со следующего дня начались занятия. Аля на уроках была внимательна, как мало кто, сразу же делала домашние задания, а потом или читала книги из библиотеки или занималась каким-нибудь рукоделием. И не только тем, что преподавали на уроках труда, но и тем, что было во взятых из библиотеки книгах по рукоделию. Она намеревалась научиться всему, чему можно научиться, имея в руках только иголку или вязальный крючок.

Но и готовить вкусную еду тоже надо было научиться. Понятно, что на уроках труда её всему не научат, тем более, что она никогда не тянула руку, но когда её вызывали, спокойно выходила и делала всё, что велено. А поскольку она хотела всё уметь, то неизменно была в рядах отличниц.

Впрочем, любые попытки поручить ей какие-либо общественные нагрузки натыкались на молчание. Даже не строптивое – равнодушное.

– Почему ты не хочешь?

– Мне это потом не пригодится.

– Откуда ты можешь знать – пригодится или нет?

Она молчала в ответ: разве эти тупые взрослые способны со вниманием выслушать и постараться понять? Да никогда!

Её оставили в покое, тем более, что она постоянно была чем-то полезным занята: читала, вышивала на лоскутках, вязала. Подружек, из тех, что называют закадычными, у неё не было – Аля со всеми была одинаково ровно приветлива.

Самым главным было – дожить до конца мая, когда они снова смогут уехать на свою полянку. А пока можно вспоминать лето. Каждый день, прожитый там, подробно вспоминать и забывать о месте, где находишься. А когда вспоминать не получается, нужно делать всё, что можно делать – учиться всему, чему её могут здесь научить.