Наталья Давыдова - Любовь инженера Изотова

- Сейчас паром возьмут, - сказал Тасе Казаков и пошел к колонне. Пожарную команду не вызывали, сами тушат.

Тася хотела пойти за Казаковым, но Терехов издали заметил ее движение и опять бросил ей:

- Оставайтесь на месте.

Огонек нервно дернулся, когда его коснулась струя молочного шипящего пара, струя превратилась в облако и через мгновение уничтожила, прихлопнула пламя.

Тася при виде этого маленького поединка огня с людьми испытала странное возбуждение. Сейчас могло случиться страшное, и три растрепанные девушки в ситцевых коротких платьях безмолвно и быстро предотвратили катастрофу.

Девушки на лестнице уже что-то говорили и смеялись, пар прекратили подавать, и шланги были сброшены на землю, люди начали расходиться с аппаратного двора, говорили о постороннем. А Терехов все еще стоял, и его смуглое лицо было сосредоточенно и глаза подняты к тому месту, где только что резвился легкий голубоватый огонек, а сейчас темнела грязная подпалина. Как будто то, что кончилось для всех, еще не кончилось для него, и он ждал, когда будет совсем все кончено и для него тоже. Он уходил последним.

Десять минут назад на площадке крекинга с Тасей шутил беспечный, самоуверенный человек, говорящий пошловатые комплименты. Тася все отлично понимала. "Мальчик-градусник", "Черт, черт, что делать, что-нибудь придумаю". А сейчас она увидела другого человека, и этот спокойный, смелый, молчащий человек понравился ей.

Терехов подошел к Тасе, как бы вернулся оттуда, куда ее не пустил, потому что там было опасно, там был огонь, нефть, газ, и там было его место, а не ее, спросил:

- Испугались? - И опять засмеялся легким, беспечным смехом. - Вот бы вы видели настоящий пожар! Когда весь белый свет горит!

Опять он чем-то хвастался перед нею. Тася весело рассмеялась.

В этот же вечер Терехов прислал Тасе букет красных роз и записку: "Вы сказали, что Вы любите цветы".

15

Казаков сказал Тасе:

- Завтра воскресенье, едем на рыбалку.

- Не хочется, - ответила она.

- А я Алеше обещал, что вы поедете, посмотрите окрестности, подышите свежим воздухом. Вам надо развлечься. Будет большая компания. Поедем.

Рано утром в воскресенье в гостиницу, где жила Тася, пришла полная высокая женщина, подошла к зеркалу в гостиной, поправила светлые, без блеска волосы, уложенные массивным валиком, попудрила нос, постучала в комнату к Тасе и сказала:

- Вас все ждут, московская гостья.

Это была "сама" Терехова, жена директора завода, Тамара Борисовна.

- Где тут телефон? - спросила она. - Мне надо позвонить, всегда в спешке что-нибудь забудешь.

Она стала говорить по телефону. Тася слышала ее чуть хрипловатый голос: "Мы забыли термос, салфетки и лимоны. Шоферу передашь и пыльник Андрея Николаевича и мои старые туфли, которые стоят в прихожей. Поняла? Повтори".

- Надевайте что-нибудь попроще! - крикнула она Тасе.

Тася надела ситцевый красный сарафан, сверху коротенькую кофточку и повязала волосы косынкой.

- Ситец, - проговорила Тамара Борисовна, - а мы здесь никак не можем привыкнуть к ситцу и носим шелк. Не знаю почему. Ситец быстро пачкается, мнется, стоит семь рублей метр. А мы любим, чтобы был шелк, и подороже. А на вас мне очень нравится.

Тамара Борисовна была живой, немного громкой женщиной. И только недавно начала стареть и, может быть, еще не замечала этого сама. У нее было матовое лицо, мягкие щеки без намека на румянец, подрисованные в длину брови, голубые глаза.

- Жарко сегодня, учтите, - сказала Тамара Борисовна.

Солнце сверкало, небо было голубое. Предстоял длинный день у реки, с незнакомыми людьми. Алексей уехал, ну и что, ничего не случилось, и она очень рада этому пикнику и этим людям. Даже хорошо, что все незнакомые, еще лучше. Алексей писал: "центр мира носишь за собой". Очень хорошо, значит, центр мира здесь. Где-то Москва, где-то Куйбышев. Алексей прав: у нее отсутствовало чувство географии, и не надо было ему уезжать, не надо было ему уезжать...

На улице, неподалеку от гостиницы, Тася увидела группу рослых мужчин возле автомобилей. Все смеялись, громко разговаривали. Казаков был там и тоже смеялся.

Дежурная гостиницы, Клавдия Ивановна, стояла в подворотне и смотрела на отъезжающих.

Кто-то из мужчин сказал: "По коням".

Подошел Терехов, пожал Тасе руку, помог сесть в машину. Помахал рукой, сказал: "Трогаемся".

В машине, куда сели Тася и Тамара Борисовна, были еще три женщины, шофер, девочка и рыжая собака. Машина тронулась, собака зарычала и зевнула.

Женщины все были нестарые, все держали в руках темные очки. Разглядев Тасю без очков, они надели очки и снова стали смотреть на нее.

Девочка лет десяти - двенадцати сидела впереди, торопила шофера: "Давайте ту машину обгоним, ну-у, обгоним", без конца ела конфеты и кидала бумажки за окно, выковыривала из сладкой булки изюм, а остатки сыпала на сиденье. Шофер смотрел на нее, и видно было, что он еле сдерживается, чтобы не стукнуть ее.

Девчонка оборачивалась назад, темные очки она подняла на лоб, короткие светлые волосы стояли дыбом. Гримасничая, она говорила:

- У меня невры.

Все смеялись.

- Наши детишки начинают выходить замуж и жениться, - сказала Тамара Борисовна. - Вчера мы гуляли на свадьбе у дочери второго секретаря. Чудная девочка, прекрасный мальчик. Чудесная была у них свадьба.

Терехова была доброжелательна.

- Хорошо начинать жизнь с ничего. С самого начала, - заметила Аня Казакова, единственная, с кем Тася была раньше знакома.

- Ну-ну, это вы бросьте! Неплохо, когда родители подкинут для начала гарнитурчик-другой, - сказала громко мать девочки, толстая женщина с медно-красными крашеными волосами, темными у основания. - Я была недавно в Москве. Мы здесь шире живем. Я посылаю девушку в магазин, покупаю два кило ветчины, закладываю в холодильник. У нас масштабы. Другой вопрос, что деликатесы редко бывают. А москвичи, я смотрю, двести грамм, триста грамм, - разглагольствовала толстуха. - А уж пироги я пеку - во! - Она обратилась к шоферу: - Верно? Ты мои пироги знаешь. Гони, голубчик, жарко невозможно, выкупаться пора. И дите наше устало. Дите, ты устало?

- Устало. У меня невры, - запищала девочка. - Поехали назад. Дома лучше. Здесь жара...

- Жара для нас неплохо. Похудеем, может быть, на пару килограммчиков. А то с диетой у нас не получается.

- Новое средство - сидеть на одном боржоме, - сообщила Аня Казакова.

- В высшей степени оригинально, - сказала третья женщина с шестимесячной завивкой барашком, украшенная, как елка, бусами, серьгами и браслетами. - Умереть можно - целый день на одном боржоме.

Девочка, видя, что на нее не обращают внимания, стала разговаривать с рыжей собакой.

- Иди сюда, моя собачка дорогая, спрячься у меня, а то товарищ Грушаков тебя поймает и убьет. Собачка моя бедная. Ты не знаешь еще, какой он выпустил приказ горисполкома.