Э. Т. А. Гофман - Рыцарь Глюк. Дон Жуан

– Я доволен исполнением! Оркестр держался молодцом!

– И все-таки, – заговорил я, – дано лишь слабое представление о живых красках исполняемого шедевра.

– Правильно ли я понял, – вы не берлинец!

– Совершенно верно, я останавливаюсь здесь лишь на время.

– Славное бургундское, однако становится прохладно.

– Так перейдемте внутрь и там допьем бутылку.

– Хорошее предложение. Я вас не знаю, но и вы ничего не знаете обо мне. Мы не хотим задаваться вопросом об именах: порой это утомляет. Я пью бургундское, которое мне ничего не стоит, мы чувствуем себя хорошо рядом друг с другом, и этого достаточно.

Он сказал это с добродушной искренностью. Мы вошли в комнату; когда он сел, сюртук распахнулся, и я с удивлением заметил под ним длиннополый вышитый жилет, черные бархатные панталоны и маленькую серебряную шпагу. Он тщательно застегнул сюртук.

– Почему вы спросили меня, не берлинец ли я? – начал я.

– Потому что в этом случае я был бы вынужден вас покинуть.

– Звучит загадочно.

– Ни в малейшей степени, как только я вам скажу, что я… ну, что я композитор.

– По-прежнему не могу вас понять.

– В таком случае простите меня за восклицание, так как я вижу, что вы совсем не понимаете Берлина и берлинцев.

Он встал и несколько раз энергично прошелся по комнате, затем подошел к окну и едва слышно напел мелодию из хора жриц в «Ифигении в Тавриде», время от времени отмечая вступление оркестра постукиванием пальцами по оконному стеклу. С изумлением я заметил, что он позволяет себе некоторые собственные мелодические обороты, поражающие силой и новизной. Я предоставил ему свободу действий. Он закончил и вернулся к своему месту. Потрясенный странным поведением господина и фантастическим проявлением редкого музыкального таланта, я молчал. Через некоторое время он заговорил:

– Вы никогда не сочиняли музыку?

– Нет. Я пробовал себя в искусстве, только все написанное мной в минуту вдохновения я потом находил тусклым и скучным. Я оставил это.

– Вы поступили неправильно, поскольку то, что вы забросили свои попытки, является признаком вашего таланта. Дети учатся музыке, потому что мамá и папá так хотят. Теперь стремятся прежде всего научить бренчать на фортепиано и пиликать на скрипке и не замечают главного: восприимчивости к мелодии. Может быть, это полузабытая тема песенки, которую теперь поют по-другому, первая собственная тема, и этот зародыш, с трудом пробивающийся среди чуждых сил, становится исполином, сжигающим все вокруг себя, и входит в плоть и кровь!.. Ах, если бы можно было выразить то множество идей и образов, которые приходят к сочинителю!.. Это был бы широкий тракт, на котором все спешат, ликуют и кричат: «Мы посвященные!.. Мы у цели!..» В царство грез входят через ворота из слоновой кости, немногие видят их лишь раз, еще меньше – проходят в них!.. Обывателю оно покажется странным. Фантастические образы возникают повсюду, но у них у всех в той или иной мере выдающийся характер. На широком тракте таких не встретишь – только за воротами из слоновой кости. Тяжело уйти из этого царства; как перед замком Эльсинор путь преграждают чудовища 7 7 Аллюзия на поэму Л. Ариосто «Неистовый Роланд». … они носятся вихрем… кружатся… многие отдаются мечте в царстве грез… сливаются с ней… они больше не существа из плоти и крови, и даже более того – от них идут лучи, пронизывающие царство; лишь немногие могут очнуться от сна, подняться и пройти через царство грез… они приближаются к истине… величайший момент здесь: прикосновение к вечному, невыразимому!.. Солнечный свет льется, словно трезвучие, порождающее аккорды, вспыхивающие подобно звездам и опутывающие вас огненными нитями… вы в коконе из огня, пока душа не взлетит к солнцу…

С последними словами он вскочил, обратив глаза и руки к небу, потом сел и залпом осушил свой вновь наполненный стакан. Наступила тишина, которую я не хотел нарушать, чтобы не потревожить экстраординарного господина. Наконец, успокоившись, он продолжал:

– Когда я был в царстве грез, меня пытали тысячи страхов и страданий! Была ночь, и меня ужасали скалящиеся маски и чудовища, которые набрасывались на меня, и я то низвергался в пучину моря, то взмывал к небесам. Вдруг ночь пронзили лучи света, и это были прелестной прозрачности звуки, которые окружили меня… я пробудился от своих страданий и увидел огромный светлый взор, устремленный на оргáн: послушные взору звуки поднимались вверх и сверкали и сплетались в великолепные аккорды, о которых я никогда прежде и думать не мог. Мелодии устремлялись вверх и вниз, и я плыл в этом потоке и хотел в нем утонуть; тут взор обратился на меня и вознес над бурными волнами… Вернулась ночь, и два гиганта в сверкающих латах – основной тон и квинта – сокрушили меня! Они завладели мной, а взор смеялся: «Я знаю, что твоя грудь полна тоской; после гигантов вступит нежная, мягкая терция, ты услышишь ее сладкий голос, вновь увидишь меня, и моя мелодия станет твоей».

Он умолк.

– И вы увидели взор снова?

– Да, я снова увидел его!.. В течение года я томился в царстве грез… там… да, там! Я сидел в прекрасной долине и слушал, как цветы поют друг другу. Только подсолнух молчал и печально склонил свой закрытый бутон. Невидимые узы связывали нас… он распрямился… лепестки раскрылись, и из подсолнуха глянул на меня лучистый взор. Теперь звуки были словно лучи света, идущие из моей головы к цветку, который жадно вбирал их. Все огромнее становились лепестки подсолнуха… из них вырывались потоки зноя… они струились вокруг меня… взор исчез, а я – в сердцевине цветка…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Рассказ отсылает к творчеству Кристофа Виллибальда фон Глюка (1714—1787), австрийского композитора, реформатора немецкой оперы.

Палаточное кафе в Тиргартене, названное по именам владельцев.

Фридерика Бетман (1760—1815) – знаменитая берлинская актриса.

Сочинение И. Фихте «Закрытое торговое государство» породило в обществе споры и обсуждения.

«Капюшон, или Девушка с шарманкой» – опера Ф. Гиммеля по произведению Коцебу.

Опера К. Глюка.

Аллюзия на поэму Л. Ариосто «Неистовый Роланд».