Хедвиг Шоберт - Найти самого себя. Перевод с немецкого Людмилы Шаровой

Это был обзор пьесы. В помпезном стиле, бог знает откуда взятом, в заметке превозносили достижения актрисы «от Бога» Марты Коралин – современной Лорелеи. А затем следовал отрывок, в котором восхвалялась ее красота.

– Когда Фортуна осыпает подарками из своего рога изобилия, – говорилось там – случается, что кто-то один стоит посредине и получает все, тогда как другим не достается ничего. Среди этих счастливчиков, которые едва осознают, каким богатством они владеют, мы видим фрау Марту Коралин. Ее глаза, как два солнца, ее волосы ослепительное золото … – снова оторванный кусок. И затем в конце, – … к счастью, мы хвалим ту, которая владеет этим сокровищем, знаменитую, одаренную красотой – носительницу благородного имени.

– Это была моя мама! – сказала Марта, глубоко вздохнув, отложив обрывок газеты с сохранившимся текстом. – Моя мама!

Фрау Даллманн вытерла слезы со своих глаз.

– Я всегда говорила и говорю сейчас – театр, это путь к достойной жизни! – Лена, ты добьешься успеха сама или с моей помощью!

– Разумеется, мама, я полностью с тобой согласна. Если бы Марта не решила выйти замуж, то она бы тоже выбрала театр, не так ли, Марта? Старуха мертва, теперь ты можешь делать, все что хочешь!

Марта отсутствующими взглядом смотрела на лампу, она думала о матери. После слов Лены она резко повернулась.

– Да, – воскликнула она. – Да! – но затем, словно опомнившись, она грустно добавила, – но теперь мне этого не позволит Виктор.

– Ах, Боже праведный! – сказала фрау Даллманн, покачав головой, – у мужчин свои представления о жизни! Будьте благоразумны, не говорите ему ничего об этом. Хотя надо признать, Марточка, для Вас это очень неплохой вариант. Если он зарабатывает столько денег, сколько обещал господин Грегор, то Вы будете хорошо обеспечены. В конце концов, мы все хотим выйти замуж!

Она потрепала Марту по щеке.

– Он уже сейчас готов для Вас на многое. Но Вы настолько красивы, что заслуживаете получить в десять раз больше.

– Конечно, он готов сделать для меня все что я пожелаю, – сказала Марта нетерпеливо. – Он ужасно любит меня, фрау Даллманн.

– А Вы, Марточка?

– Разумеется, я его тоже люблю! – Марта немного нахмурила лоб, ее щеки вспыхнули, и засохшие листья лаврового венка раскрошились под ее нетерпеливыми пальцами. У нее было странное чувство, словно она должна была скрыть от фрау Даллманн любой ценой то, что ее захватили с непреодолимой силой мысли о жизни матери, хотя все что она знала о ней, были слова ее бабушки, произнесенные с необыкновенным презрением: «Она была актриса – ничего больше».

– Если бы Вы были хотя бы на несколько лет старше, Марточка, – продолжала фрау Даллманн материнским тоном. – Ведь сейчас Вам едва исполнилось шестнадцать, – это так мало, чтобы связывать себя на всю жизнь.

Марта рассмеялась.

– Что Вы такое говорите! – воскликнула она и упрямо тряхнула своей белокурой головкой. – Виктор зарабатывает кучу денег, я могу хорошо одеваться, ходить в театр и иметь все, что захочу. Когда я выйду замуж, вы с Леной приходите ко мне и тогда сами увидите, как все вокруг будет замечательно, обещаете?

– Хм! Возможно, – задумчиво ответила фрау Даллманн. Она не хотела возражать, но будущее не казалось ей таким радужным, как неопытной хорошенькой шестнадцатилетней блондинке, которая сидела перед ней. Она действительно желала ей счастья.

Молодые супруги не провели медовый месяц на итальянском побережье, о чем сначала мечтал Виктор, глядя на огромную сумму денег, которую принес ему его последний роман. Как оказалось, этого было недостаточно.

Он даже не знал, что в жизни двоих людей было так много вещей, без которых он прекрасно обходился до сих пор. Если бы это зависело только от него, то он не стал бы менять многое из того, что было до этого. Квартира, в которой они жили, полностью удовлетворяла его. Они оба были в этом доме очень давно; за это долгое время все здесь стало знакомо и привычно; здесь он заработал первые лавры, здесь он встретил Марту. Но Марта решительно сопротивлялась этому желанию.

– Что нам здесь делать? – спросила она с волнением и умоляюще посмотрела на него. – Даллманны уезжают, a для меня этот дом не связан с какими-либо приятными воспоминаниями, скорее наоборот. Неужели ты не хочешь сделать мне маленькое одолжение, Виктор?

Конечно, он уступил в этом и во всем остальном, о чем она просила. Он любил ее; легкая улыбка, нежное слово сделали его безвольным орудием в ее руках, и Марта, которая осознала это довольно скоро, была рада этому и пользовалась этим постоянно.

Она, которая никогда раньше не имела ни копейки своих денег, теперь стояла у витрин магазинов не со страстным, но невыполнимым желанием приобрести для себя понравившиеся ей красивые вещи, но с сознанием того, что она может иметь все, что ей хотелось. При этом с каждым днем ее желания росли, и Виктор был настолько слаб, что не мог ограничить ее ни в чем.

Грегор время от времени сердито качал головой, но однажды он не выдержал и сказал в присутствии Марты в своей ворчливой резкой манере:

– Поверь мне, Альтен, для влюбленного человека состояние почти глупого поклонения очень быстро может перейти в состояние раздражения и усталости. В начале он скажет «Нет»…

Дальше он не смог продолжить. В тот же момент белая, маленькая, но сильная рука Марты закрыла его рот, что вызвало улыбку у Виктора. Кому нужна была сейчас житейская мудрость Грегора?

В результате Альтены арендовали небольшой домик в центре сада, в том месте, где городская суета уже не чувствовалась. Там Марта почувствовала себя молодой хозяйкой, а Виктор вернулся к своей довольно запущенной работе.

Перед окном, у которого стоял его письменный стол, стояла цветущая липа, наполнявшая всю комнату сладким ароматом; через открытые окна падал свет с зеленоватым оттенком, птицы пели на ветках, а через низкие окна проникал запах цветов. С чувством невыразимого блаженства Виктор обнял свою молодую жену. Через несколько дней, когда Грегор впервые занял третье место за их столом, Виктор все еще под ярким впечатлением этого чувства сказал:

– Я счастлив – полностью счастлив, Хьюго!

– Счастье, – задумчиво отозвался Грегор. – Какое неизмеримо большое и в то же время какое маленькое слово! Оно обозначает и райское блаженство влюбленного и удовольствие фермера при виде дымящейся миски только что приготовленного супа. Для каждого это значит то, что он хочет в данный момент, но это никогда не обозначает то же самое для каждого из них.

Но именно ощущение счастья не позволяло Виктору снова вернутся к своей работе. Его жизнь была наполнена Мартой. Когда он садился за стол и пытался писать, он всегда невольно прислушивался к тому, что делалось за дверью. Ее звонкий голос отвлекал его настолько, что он терял нить; наконец, он вскакивал со стула, подбегал к двери, чтобы, по крайней мере, взглянуть, что она делает, и после этого он большим усилием заставлял себя вернутся к столу.