Валерий Денисов - В час по Гринвичу

- Мы на велосипедах путешествуем. И с документами все в порядке. А что потрепались немного, сам знаешь, через тайгу пробираться - не в тройке кататься по Тверской.

Спиридон долго и внимательно рассматривал бумагу. Разобрать слов он не мог по причине полной безграмотности, но печать произвела на него должное впечатление. Минут пять кузнец не отводил от нее глаз.

- Это ничего, что оборвались, - выдавил он из себя наконец. - Прасковья что надо зашьет.

- Вот здорово! - обрадовался Илья. - Хозяюшка что надо зашьет ну, а хозяин поможет нам...

- О чем это ты? - насторожился Спиридон.

- Сказывают, большой вы мастер по кузнечному делу.

Лукич спрятал довольную усмешку в пышных усах, понял: баба хвалилась.

- Ну, кузнец. А что?

Илья выскочил из-за стола, отыскал в углу исковерканный руль машины Плюща и протянул его хозяину.

- Вот, жертва тайги, так сказать. Надо привести эту штуковину, папаша, в первоначальный вид.

- В какой это?

- В такой, - Илья показал руль своего велосипеда.

Лукич придирчиво разглядывал обе детали. Постучал ногтем по металлу, прислушался, заглянул внутрь металлических трубок, дунул в них зачем-то. У каждого мастера свои секреты.

- Что ж, бывала тяжелее работа...

- Только нам к утру надо, - перебил Илья кузнеца.

Спиридон бросил из-под косматых бровей на студента

оценивающий взгляд и медленно протянул.

- Можно и к утру... Только в трояк вам это обойдется...

Ребята переглянулись. Трояк - это катастрофа. Нет у них трояка. Два рубля едва наберется. На хлеб да на сахар. Поняли они друг друга без слов.

- Ну, а если без трояка? - сформулировал общую мысль Илья.

Кузнец неторопливо поднялся из-за стола. Огладил бороду, смачно зевнул, произнес лениво:

- Не пойдет без трояка... Ко сну мне пора, да и вам тоже. Керосин нынче дорогой. Прасковья! - крикнул он вдруг жене. - Не буду я ужинать, стели гостям на полу...

Ребята лежали, плотно прижавшись друг к другу, под двумя хозяйскими тулупами, В соседней комнате раздавался свистящий храп.

- Заснул, черт, кулачище проклятый, - пробурчал Жорж. - Ему что, а нам хоть пропадай. Или здесь зимовать прикажете?

-- Что зря бубнить? - отозвался Саша. - Попробуем утром уговорить кузнеца, должна же совесть у него быть...

-- Совесть-то у батьки есть, но даром делать ничего не станет, - чей-то тихий голос прозвучал в темноте над самым ухом Королева.

-- Кто это? - спросил он удивленно.

-- Да Митька я. А на батьку крест положите. Жаден он больно до грошей, беда право...

- А ты чего с печки слез?

-- Да вот, подсобить вам задумал. Дайте-ка мне ваши железяки. Я в кузню сбегаю...

-- Вот еще что придумал! Отец услышит - влепит тебе по первое число...

Королев ощутил на своей щеке теплое дыхание подростка и теперь уже совсем рядом услышал его просительный голос:

- Дайте железки, дяденька. Вот, ей-богу, не хуже тятьки сделаю! Кузнечил я уже...

Илья толкнул в бок Королева и прошептал на ухо:

- Не пропадать же нам, в самом деле! До большого снега не доберемся к Владивостоку - крышка. А парень дело предлагает. Справится - "спасибо" скажем, нет - значит...

- Считай, что уговорил...

Ночью в домах, что прижимались поближе к кузнице, ворчали разбуженные домочадцы: "Совсем спятил Спиридон: ни сна, ни отдыха, стучит да стучит. Что деньги с людьми делают, господи..." Над деревенской околицей раздавались равномерные приглушенные удары молота.

Выправил-таки руль Митька! Не зря хвастался. И принес его еще до восхода солнца, пока отец не встал. А с зарей выкатили москвичи машины на двор, выстланный первым снегом.

- Вот тебе на! - удивились ребята.

Королев ласково потрепал русую голову Митьки, выбежавшего проводить гостей.

- Молодец ты, парень. Крепко выручил нас. Вишь, зима поклон прислала, торопит. Ну, а чем отблагодарить тебя? Сам знаешь, с деньгами у нас туго...

- А пошто мне деньги? - обиделся Митька. - Вот если... - Глаза у подростка загорелись озорным огнем. - Вот если... - Он боялся высказать свою мысль.

Илья пришел на помощь пареньку:

- Да ты не бойся, говори!

- Вот если прокатиться мне дадите... - выдавил наконец, из себя Митька.

- Садись! - Жорж с готовностью подставил ему машину.

- Только на раму. Сам не сможешь, учиться надо. Я тебя прокачу.

- Нет, я сам хочу, - упрямо проговорил Митька.

- Правильно, пацан, - поддержал Королев. - Что за езда на раме! Для человека седло предусмотрено. Ну-ка влезай!

Александр подставил велосипед. Еще не веря своему счастью, сын кузнеца ухватился руками за руль. Но тут же разжал ладони и провел ими по холодному металлу, словно поглаживая. Да так нежно, как будто перед ним было живое существо. Пальцы подростка трепетно дрожали, лицо лучилось восторгом. Об одном, пожалуй, жалел Митька в этот блаженный момент - что пустынны улицы села, что не увидят его верхом на диковинной машине товарищи, не позавидуют...

- Ну, что же ты стоишь? - Королев легонько под толкнул Митьку. Смелее!

Но парень медлил... Москвичу и невдомек было, что не знал тот, как влезть на это самое седло. Ведь не лошадь - за гриву не уцепишься! Митькины глаза ощупывали машину.

Примерялся он, да все без толку. Даже зубы стиснул с досады. И вновь Илья выручил:

- Саша, так ведь он не знает, как сесть.

Королев сильными руками подхватил оробевшего подростка и усадил в седло.

- Ну, крепче держись за руль и жми на педали.

Александр подтолкнул машину и, держась за седло, побежал за ней.

- Ух! - только и крикнул Митька.

Дыхание у него перехватило, руки судорожно сдавили руль. О педалях он и забыл. Ноги, как две длинные жерди, болтались сами по себе по обе стороны велосипеда. Честно говоря, вид у Митьки был совсем не бравый. Ну да черт с ним, с видом! Главное, он... ехал. Да, да, ехал на машине, которую лишь вчера увидел первый раз в жизни! И холодный ветер бил в лицо, и трясло на камешках, и тихо было вокруг. Сердце трепыхалось в груди, радость рвалась наружу. Хотелось петь, кричать, веселиться. О, незабываемый миг первого знакомства с неизведанным! Кто из нас не переживал его, кто не запомнил на всю жизнь! И в Митькину память накрепко, навсегда врежутся прохладное утро, славные люди из Москвы и эта замечательная езда по крепкой, дубленной первым морозом дороге.

Что с того, что на крыльце появился насупившийся отец! Сердится? Будет крепко ругать за ночную кузнечную работу? Обязательно будет. Но уже не в силах он помешать тому, что свершилось.

ВПЕРЕД! ТОЛЬКО ВПЕРЕД!

Ветер, изловчившись, сдернул кепку с головы Королева и кинул под ноги. Александр с трудом наклонился, одеревеневшими пальцами нащупал головной убор и вдруг рухнул рядом с ним на откос насыпи. Он смертельно устал. "Белые мухи" тотчас слетелись к повергнутому человеку. Снег плотно укутывал Королева, норовясь своим предательским теплом усыпить его. Еще миг, еще мгновенье, и человек закроет глаза... Тогда все. Тогда конец...