Михаил Арцыбашев - Рабочий Шевырев

Сплошной треск выстрелов покрыл дикие крики. Гладкие стволы браунинга били, как молния, по рядам, по головам, по согнутым в паническом ужасе спинам, по ногам бегущих. Дикий хаос криков прорезывал истерические вопли женских голосов. Кто-то, толстый, застрял у самой ложи, в проходе, и визжал, как животное, истошным надрывистым визгом. В дверях ломились, давили друг друга, разрывали в клочья кружево и бархат туалетов, сбивали с ног нарядных нежных женщин и били кулаками по лицам, спинам и затылкам.

А над всем, все покрывая, сплошным треском трещал браунинг Шевырева, с хладнокровной жестокой радостью мстя за обиды, страдания и разбитые жизни, которых так много видел вокруг себя.

В дверь ломились, вышибли ее и схватили Шевырева, сбив его с ног и осыпая тупыми ударами по лицу, груди и спине.

И когда его одолели и приперли револьверами околоточных к концу коридора, Шевырев стоял спокойно, и только глаза его горели беспощадным торжеством.

Издали, из зала и коридоров, доносился гул, похожий на лавину. Всюду, куда было видно, копошилась истерзанная, потерявшая человеческий вид толпа.

Пронесли толстого господина, волоча по полу окровавленные фалдочки его черного фрака; провели под руки женщину в голубом декольтированном платье, с бледным восковым лицом и свесившейся на грудь прекрасной головой, на которой, в кудрях разбитой рыжей прически, висела одна белая лилия на сломанном стебельке.

Шевырев смотрел мимо направленных ему в лицо черных дул револьверов, мимо озлобленных лиц, на эту сбитую лилию и на кровь, пачкавшую атласистую кожу женской груди, выхоленной для утонченных наслаждений.

Кто-то кричал на него, кто-то тряс за плечо, но глаза Шевырева были тверды и холодны и смотрели с выражением непонятным, точно видел он нечто, чего другие видеть не могли.