DIANA SILINA - Мы в бегстве от самих себя

«Мои родители прятали меня, но я все равно знал кое-что о том, что происходит, – рассказал Шраер. – Если родители диссиденты, то КГБ мог угрожать родителям через детей. Это не как здесь, когда вас арестовывают, выпускают под залог, и вы звоните своему адвокату».

В интервью, взятом в доме Шраера, его родители рассказали о том, как они противостояли властям, проводя семинары, чтения и другие культурные мероприятия в их московской квартире. Они приглашали писателей всех вероисповеданий, а также американских дипломатов и журналистов.

Они знали, что они рискуют подвергнуться аресту, так как КГБ часто размещал подслушивающие устройства в домах диссидентов. В 1985 году Шраер-Петров получил повестку от главного прокурора Москвы и был назван в одном из московских еженедельников пропагандистом сионизма. «Они опубликовали очень грязный материал о вещах, которых я не делал», – говорит Шраер-Петров.

«Осень в Ялте: Роман и три рассказа» – уже 20-я книга Шраера-Петрова, однако всего вторая из изданных на английском языке. Первая книга, также отредактированная его сыном, называется «Джон и Сара: рассказы о евреях России и Америки» («Jonah and Sarah: Jewish Stories of Russia and America»), в которой изучаются иммиграция и личность, любовь между евреями и неевреями, антисемитизм и тоталитаризм.

По словам Шраера, его отец смешивает личный опыт с реальными и вымышленными событиями. «С самого детства границы между реальностью и вымыслом были размыты, – вспоминает Шраер. – Отец всегда говорит, что так называемые правдивые истории являются самой большой выдумкой».

Шраер перевел «Осень в Ялте», роман, давший название новой книге. В нем отдается дань Чехову и Набокову, двум писателям, о которых он много писал.

Он также написал три книги: «Мир рассказов Набокова» («The World of Nabokov’s Stories»), «Русский поэт/советский еврей: наследство Эдуарда Багрицкого» («Russian Poet/Soviet Jew: The Legacy of Eduard Bagritskii») и готовящуюся к публикации книгу «Антология русско-еврейской литературы: два века двойственной идентичности в прозе и литературе 1801—2001 годов» («Anthology of Jewish-Russian Literature: Two Centuries of Dual Identity in Prose and Poetry 1801—2001»).

Шраер, профессор русского и английского языков, так же являемся содиректором открытой недавно в Бостонском колледже Программы еврейских исследований (Jewish Studies Program). Своей задачей он сделал продвижение еврейских писателей из России, чтобы сохранить память об их временах.

«В диссидентском движении есть настоящие герои – люди, которые были отправлены в Сибирь, в трудовые лагеря – но из-за того, что они не были писателями и о них не осталось никаких записей, они были вскоре забыты», – сказал он.

Шраер женат на Карен Лассер (Karen E. Lasser), враче по оказанию первой помощи и исследовательнице из «Cambridge Health Alliance/Harvard Medical School». Их дочери 6 месяцев.

Д-р Давид Шраер – фамилию Шраер-Петров он использует как псевдоним – дает консультации по исследованиям в сфере онкологии в «Roger Williams Medical Center» в Провиденс. Эмилия Шраер работает библиотеке им. Рокфеллера в университете Брауна.

В послесловии к «Осени» отец и сын пишут о том, как их литературное сотрудничество усилило связь между ними. На вопрос о том, не возникали ли трения в процессе редактирования сыном произведения отца, Шраер ответил, что даже если трения и возникают, на отношения они не влияют.

«Мы не только отец и сын, автор и переводчик, но мы также и большие друзья, – сказал он. – Это не роли, это наша общая судьба».

Мы уже в ловушке, сколько бы не пытались этого не замечать. Примером так же можно взять книгу Эриха Фромма «Бегство от свободы»

К свободе стремится всякое живое существо. От мухи, бьющейся о стекло, до белой акулы (которой нет ни в одном океанариуме, поскольку даже молодые особи отказываются питаться в неволе и умирают). Вроде бы это должно означать, что свобода для человека – самого организованного живого существа – безусловное благо. Но так ли это на самом деле?

Эрих Фромм в книге «Бегство от свободы» убедительно доказывает, что не так. Огромное большинство людей, на словах признавая ценность свободы, на деле бессознательно воспринимают ее, как тяжкое бремя. Можно привести множество цитат из литературы (и даже фольклора) разных времен и народов, в которых свобода приравнивается к одиночеству. Одиночество же – неестественное и мучительное состояние для такого социального животного, как человек. Оно рождает неуверенность и тревогу.

Именно анализу тревоги Фромм посвящает теоретическую часть своей книги, развивая основы динамической психологии. Второй теоретический аспект «Бегства от свободы» – это угроза современного общества для развития индивидуальности и уникальности личности.

Современное Фромму общество несколько отличается от современного нам. Книга вышла в 1941 году. Именно поэтому в ней уделяется такое внимание анализу нацистского тоталитаризма в Германии, которую Фромм, немецкий еврей по рождению, покинул в 1934 году, когда Гитлер пришел к власти (надо отметить, он поступил весьма дальновидно!) Тем не менее, большинство угроз индивидуальному развитию личности сохранилось (а возможно даже усилилось) в постиндустриальном обществе, в котором живем мы. В частности психологический дисбаланс, своеобразный «бич времени», на который мало кто обращает внимание – современные люди в большинстве своем весьма развиты интеллектуально, но ужасающе отстают в эмоциональном развитии.

Три главы книги посвящены историческому анализу – поступательному возрастанию роли индивидуальной свободы в обществе, от Средневековья, через Возрождение и Реформацию к началу формирования капитализма. Согласно Фромму, вплоть до Средних Веков свободы личности не существовало, как понятия – индивидуум был жестко фиксирован в своей социальной и географической нише на протяжении всей жизни; вертикальная (передвижение по социальной лестнице) и горизонтальная (смена места жительства) мобильность была крайне редкой.

Положение усугублялось чрезвычайно сильным влиянием господствующей Церкви, которая трактовало проявление человеком своей воли, как грех и зло. Зато мир средневекового человека был прост, понятен и уютен. При более-менее благополучном течении жизни, он чувствовал себя в полной безопасности среди себе подобных, поскольку «был, как все» и полностью отождествлял себя со своей социальной группой.

Эпоха Возрождения дала старт так называемой «Новой истории». Начиная с этого момента, повсеместно и непрерывно шла борьба за индивидуальную свободу. Человечество боролось с господством природы, абсолютной властью правителей, церковным давлением и т. д. Капиталистическая формация стала своеобразным апофеозом личной свободы – обществом равных возможностей, в котором человек, независимо от своего происхождения, может добиться всего, благодаря личным качествам – упорству, таланту, силе воли, труду