А. Гребенкин - Открытое небо

Длинный, требовательный звонок. Ещё, ещё, ещё. Сначала – только пронзительный звук звонка, потом – шевеление и ругань за дверью. Спотыкающиеся шаги. Резко – в сторону от дверного глазка, не переставая звонить. Наконец урод с матюками вывалился на площадку, щурясь от тусклого света. В клочке шерсти над майкой застряли какие-то крошки.

Нож вошел неожиданно легко и урод с выпученными от удивления глазами стал оседать на пол.

Сколько раз ещё видел это удивление… Так удивляются, будто считали себя бессмертными. Никто не может представить мир без себя.

С первого раза он научился всему. Интуитивно понял, что бить нужно под сердце. Прямо в сердце не стоит. Нужна не мгновенная лёгкая смерть, а чувство смертного холода под сердцем, и только потом – боль, удушье, темнота, уходящая земля. Должна быть пауза перед концом. Для понимания жертвы, с ужасом в глазах отдающей свою жизненную силу. В этом всё дело – в страхе другого, который делает сильнее. В последнем взгляде уходящего, оставляющего всё.

С тех пор он двигался к тому, чего хотела его душа. Он искал и находил, сразу чуя этот неповторимый запах страха. Ещё лучше – сочетание запахов страха и денег. Не только удовольствие, но и пожива. Сначала как голодный зверь, потом, насытившись, – как утончённый парфюмер, он искал сочетание этих запахов. Оно встречалось часто, почти каждый день…

Вот какой-то толстяк в дорогом пальто идёт от остановки. Расхристался, брюхо вперёд, портфель в руке. Брюки мятые, рожа уже раскраснелась, хорошо посидели на работе, а впереди ещё выходные. За ним. Вот и подъезд. Фонарь не горит и толстяк долго не может выудить из портфеля связку ключей. Ставит его на землю, наклоняется и тут же выпрямляется. Добрый вечер. Вздрагивает. Недоумение. Ошалело смотрит. В глазах – надежда, что спросят закурить. Просто закурить! Нет, не за этим… И вот он, страх. Его ни с чем не спутать. Беззвучный вопрос и ответ. Меняю этот вечер и много других вечеров на твой бумажник. Смотри, какая штучка у меня, холодная и острая, правда? И видно ведь, что я знаю, как это делается? За полминуты истечёшь кровью, как свинья. Ты быстро понял. И сам не посмотришь мне вслед. И завтра же купишь бесполезную травматику, и поставишь вторую железную дверь, но это будет завтра.

Почти каждый готов биться за себя, за своё имущество и достоинство. Готов, но как-то теоретически, в принципе, в искусственных ситуациях, создаваемых раздутой самооценкой. А если прямо сейчас? Готов к не испытанной ещё боли и вытекающей прочь твоей единственной жизни? Готов к темноте? За которой… Ладно, пусть каждому по вере, если у кого-то она ещё копошится на дне души. Но не когда-то потом, а через секунду? Взгляни в темноту прямо сейчас. Так и есть, не готов. Был бы готов – даже твоя походка была бы другой. Если не готов сейчас – никогда не будешь готов, жалкий ублюдок.

Всегда, когда он работал, в его голове звучали такие слова, этот спокойный, уверенный голос, словно какой-то дух стоял за спиной. Добрый, помогающий дух, подаривший любимый клинок, а вместе с ним – силу и удачу. Дух, появившийся из ниоткуда и никогда его не оставлявший.

Медленно, но неуклонно Белый Нил пробивался в люди, поднимался из волчьей ямы, вырытой судьбой. К концу той зимы стало легче, появилась надёжная крыша над головой, снятая у одинокого алкаша, переехавшего в утеплённый гараж. Он понял, что с людьми можно легко договориться, если сначала показать деньги.

Следующей зимой ему повезло оказать мелкую услугу владельцу павильона на вещевом рынке, на которого наехали со стороны. Потом он стал известен людям, делающим дела. Молчаливый, не брезгливый, толковый, исполнительный.

Успешно выполнял их поручения: от простых к сложным, от грязной работы – к достойной. Личностный рост одновременно с профессиональным. В памяти всё перемешалось, все события слились в одно ежедневное карабканье наверх. Он крышевал мелкие точки, торгующие китайским барахлом, носил передачи, подбирал на улице бесхозных пьяных шалав и сдавал их для употребления всем желающим, смотрел за расстановкой инвалидов-попрошаек в людных местах, был одним из вооружённых аргументов в бизнес-переговорах, перевозил товар, отжимал долги, исполнял приговоры, калечил в назидание другим, участвовал в войне кланов… После войны целиком перешел на спокойную сутенёрскую работу, потом она стала побочным бизнесом.

Со временем легализовался по-нормальному. Однажды обнаружил, что свободно говорит на языке этой страны, потом понял, что и думает на нём. Все эти двадцать лет он непрерывно приобретал опыт и связи, чувство опасности, нюх на подставы, людей, события, все навыки, помогающие жить.

Окончательно поднялся и открыл своё дело. Добился успеха, стал коммерческим партнёром государства, приобрел статус, внешний лоск, элитные привычки и вкус к дорогим женщинам и вещам. Уважаемый человек… Убрал всех, кто мешал, остались друзья и клиенты. Впрочем, это одно и то же. Жёстко зачистил все жизненные пути. Лишь одного из конкурентов в открытом гробу отпевали. Повезло ему – удар хватил, когда бригада косметологов уже подъезжала.

Белый Нил никогда не забывал, откуда он. И не терял хватки. Бизнес, да и жизнь вообще, похожи на ползание по стене. Используй малейший выступ, смотри перед собой и вверх, цепляйся. Остановишься – навалится усталость, ослабеешь и сорвёшься. Не задумывайся, действуй. Подумаешь о другом, утратишь концентрацию, забудешь, что стена скользкая – сорвёшься. А внизу… Там он уже был.

А здесь, на высоте, под столичными облаками, – роскошь президентского люкса, дьявольски вставляющий порошок, как вершина чувственных удовольствий, и морда влиятельного приятеля, которая завтра будет крупным планом на всех телеканалах, а сейчас пускает слюни, возвращаясь из подаренного тобой путешествия. День лучше, чем казался вначале.

Утром была неприятная телефонная беседа. Один из постоянных клиентов в конце разговора мельком отметил плохое качество партии товара. Это был клиент из тех, с которыми приходилось быть вежливым и внимательным. Оба собеседника знали расстановку сил и правила игры. Незначительное замечание, брошенное вскользь, было проверкой. Проверкой уважения. Серьёзные люди не повышают голоса. Нельзя не заметить и не принять мер.

Нил выразил обеспокоенность происшедшим, пообещал всё уладить и впредь не допускать. После этого, со скоростью гроссмейстера просчитав цепочку причин и следствий, пригласил на личное собеседование одного из курьеров вместе с товаром. Через полчаса втолкнули в кабинет. На лице курьера – следы хорошей жизни. Сейчас посмотрим.

Разорвал пакет. Широкие ноздри исследовали содержимое. Язык слизнул пыльцу с тёмного пальца. Так и есть – дорогая нигерийская дурь умело смешана с дешёвой казахской.