Михаил Гоголь - Мертвые души

“Изволь, так и быть, в шашки сыграю”, сказал Чичиков.

“Души идут в ста рублях!” сказал Ноздрев: “выиграешь — твои, проиграешь — мои сто рублей”.

“Зачем же сто?[Вместо “Зачем же сто?”: К чему ж такая непомерная сумма, ] Довольно, если пойдут в 50 р.”

“Нет, что ж за куш 50! Лучше ж в эту сумму я включу[Нет, брат, мне не выгодно. Ведь с тобой-то, я знаю, опасно играть. Я уж лучше в эту сумму включу] тебе какого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к часам”.[или печатку к часам в золотой оправе]

“Ну, изволь”,[Так и быть, изволь] сказал Чичиков.

“Сколько ж ты мне дашь вперед?” сказал Ноздрев.

“Это с какой стати? Конечно, ничего”.[С какой стати? Разумеется, ничего. ]

“По крайней мере, пусть будут мои два хода”.

“Не хочу, я сам плохо играю”.

“Знаем мы вас, как вы плохо играете”, сказал Ноздрев, выступая шашкой.

“Давненько не брал в руки шашек”, говорил Чичиков, подвигая тоже шашку.

“Знаем мы вас, как вы плохо играете!” сказал Ноздрев, выступая шашкой.

“Давненько не брал в руки шашек”, говорил Чичиков, подвигая шашку.

“Знаем мы вас, как вы плохо играете”, сказал Ноздрев, подвигая шашкой, да в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую шашку.

“Давненько не брал в руки… э, э! Это, брат, что? Отсади-ка ее назад”, говорил Чичиков.

“Кого?”

“Да шашку-то”, сказал Чичиков и в то же время увидел почти перед самым носом своим и другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки. Откуда она вдруг взялась, это один только бог знает. “Нет”, сказал Чичиков, вставши из-за стола: “с тобой нет никакой возможности играть. Этак не ходят: по три шашки вдруг”.

“Отчего ж по три? Это по ошибке, одна подвинулась нечаянно; я ее отодвину, изволь”.

“А другая-то откуда взялась?”

“Какая другая?”

“А вот эта, что пробирается в дамки”.

“Вот тебе на, будто не помнишь”.

“Нет, брат, я все ходы считал, и всё помню, ты ее только теперь пристроил. Ей место вон где!”

“Как где место?..” сказал Ноздрев, покрасневши: “Да ты, брат, как я вижу, сочинитель”.

“Нет, брат, это, кажется, ты сочинитель, да только неудачно”.

“За кого ж ты меня почитаешь?” говорил Ноздрев: “стану я разве плутовать!”

“Я тебя ни за кого не почитаю, но только играть с этих пор никогда не буду”.

“Нет, ты не можешь отказаться”, говорил Ноздрев, горячась: “игра начата”.

“Я имею право отказаться, потому что ты не так играешь, как прилично честному человеку”.

“Нет, врешь, ты этого не можешь сказать”.

“Нет, брат, сам ты врешь”.

“Я не плутовал, и ты отказаться не можешь; ты должен кончить партию”.

“Этого ты меня не заставишь сделать”, сказал Чичиков хладнокровно и, подошедши к доске, смешал шашки.

Ноздрев вспыхнул и подошел к Чичикову так близко, что тот отступил шага 2 назад. [Далее было: и принял даже некоторые предосторожности, на счет безопасности собственного лица, а именно, правую руку поднес к своему галстуху, как будто бы для того, чтобы поправить свой шейный платок. ]

“Я тебя заставлю играть. Это ничего, [“Нет, я тебя заставлю”, говорил Ноздрев, подвигаясь ближе. “Это вздор] что ты смешал шашки. Я помню все ходы. [Я помню всё. Этим ты меня не проведешь. ] Мы их поставим опять так, как были”.

“Нет, брат, дело кончено; я с тобою не стану играть”, сказал Чичиков.

“Так ты не хочешь играть?” сказал Ноздрев.

“Ты сам видишь, что с тобою нельзя играть!”

“Нет, скажи напрямик, ты не хочешь играть?” говорил Ноздрев, подступая еще ближе.

“Не хочу”, сказал Чичиков и поднес, однако ж, обе руки на всякой случай поближе к лицу, [на всякой случай к самим щекам] ибо дело становилось, в самом деле, жарко. Эта предосторожность бы<���ла> весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из приятных и полных щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестьем. Но счастливо отведши удар, он схватил Ноздрева за обе[Вместо “размахнулся ~ за обе”: размахнувшись, хлопнул его со всей силы по правой руке, которая, пострадавши невинно, спасла, однако ж, часть щеки. Отведши этот роковой удар, Чичиков схватил обеими руками Ноздрева Окончание гл. IV и начало гл. V утрачены. ]

Митяя, и дядю Миняя, и хорошо сделал, потому что от лошадей пошел такой пар, как будто бы они отхватали, не переводя духу, станцию. Он дал им минуту отдохнуть, после чего они пошли сами собою. — Во всё продолжение этой проделки, Чичиков глядел очень внимательно на молоденькую незнакомку. Он пытался несколько раз с нею заговорить, но как-то не пришлось так. [Далее было: Когда дамы уехали, он открыл табакерку и, понюхавши табаку, сказал: “Да, хорошенькая девчонка!”] А между тем дамы уехали. Хорошенькая головка с тоненькими чертами лица и тоненьким станом скрылась, как что-то похожее на виденье, и опять осталась дорога, бричка, тройка знакомых читателю лошадей, Селифан кучер, Чичиков и пустота окрестных полей. Везде, где бы ни было в жизни, среди ли черствых, шероховато-бедных и неопрятно плеснеющих низменных рядов ее, [а. ни было, среди ли даже самой черствой и скучной и грязной жизни низменных рядов человеческих состояний] или среди однообразно-хладных[а. холодно-однообразных] и скучно-опрятных сословий высших, везде хоть раз [на жизненном пути] встретится на пути человеку [светлое прекрасное] явленье [и] не похожее на всё то, [а. на всё это] что случалось ему видеть дотоле, явление, которое хоть раз пробудит в нем[а. Далее начато: какое-то дивное стр<���емление>] чувство, не похожее на те, которые суждено ему чувствовать всю жизнь. Везде, в поперек каким бы ни было горечам, из которых плетется иногда жизнь, промчится весело блистающая радость, как иногда блестящий экипаж с золотой упряжью, картинными конями и сверкающим блеском стекол вдруг, неожиданно пронесется мимо какой-нибудь заглохнувшей бедной деревушки, не видавшей ничего, кроме сельской телеги, и долго мужики стоят, зевая, с открытыми ртами, [и] не надевая шапок, хотя давно уже унесся и пропал вдали дивный экипаж. Так и блондинка тоже вдруг, совершенно неожиданным образом, показалась в нашей повести и так же скрылась. Попадись вместо Чичикова при этом обстоятельстве какой-нибудь 20-летний юноша, гусар ли он, студент ли он, или просто только что начавший жизненное поприще, и боже, чего бы не проснулось, не зашевелилось, не заговорило в нем. Долго бы[а. Далее начато: глядел] стоял он бесчувственно на одном месте, вперивши бессмысленно очи в пожирающую всё, что ни есть на земле, даль, и властительно объятый пронесшимся явленьем он бы [на] полдороги, по крайней мере [не думал ни о чем другом не принадле], не мог не обратиться к себе, к[Фраза осталась незаконченной. В рукописи оставлено полторы строчки. Очевидно, фраза не удавалась. Гоголь пробовал исправлять ее: Он долго бы ни к чему был неспособен затем и этот текст Гоголь зачеркнул]