Евгений Витковский - День пирайи (Павел II, Том 2)

— Вы откуда родом?

— Э, не пойдет. Я, Павел Федорович, Крым люблю, вот вы мне там чего не то поскромней подберите…

— Согласен. Очень рад вас видеть.

Дед понял, что время истекло, и поднялся.

— Георгий, подвезешь?

— Вас довезут, Эдуард Феликсович. Мне надо еще задержаться.

Павел поглядел на генерала, как еж на змею. И снова Елена поняла неловкость положения и нашла из него выход. Она поднялась с кресла и с грацией, которую нечасто встретишь у женщины на пятьдесят пятом году жизни, подошла к мужу.

— Георгий, — мягко, но решительно произнесла она. — Дай сюда портсигар. Точней, оба портсигара.

Шелковников горестно, но беспрекословно отдал ей оба, уповая лишь на скорое возвращение Сухоплещенко с другой парой, заготовленной в автомашине. Сухоплещенко исчез. А Шелковников еще больше опечалился: что у нее, у Тоньки этой, руки глиняные, и она подносы все время роняет? Елена тем временем открыла портсигары, взяла в руки и, словно два блюдца, поднесла Павлу, очень удивленно взиравшему на эту сцену с подоконника. Никогда не подумал бы он, что дворянин Шелковников носит при себе два бутерброда с черной икрой в одном портсигаре, два бутерброда с красной — в другом. Но как же это своевременно! В свете того, что Тоня еще когда-а в третий раз пожарит осетрину. Чукча сегодня, видать, уже целого осетра съел.

— Угощайтесь, Павлик, — сладко сказала Елена, — Георгию полезно поголодать. — При этом она послала мужу такой взор, что тот и вправду сглотнул слюну, решил поголодать. Вдруг да талия наметится.

Павел в одну минуту истребил бутерброды и почувствовал подъем настроения. Елена с пониманием откланялась, теперь мужчины, если хотят, могут говорить о работе и прочих безделушках. Откланялась и отбыла, совершенно очаровав будущего царя. И Сухоплещенко в гостиную не допустила: пусть Георгий худеет, а Павлик все же перекусил.

Шелковников дожидался, что Павел вернется под латанию и прикроет по своему обыкновению глаза. Потом генерал с трудом выловил из внутреннего кармана сложенные вчетверо листки — плод долгих стараний Мустафы Ламаджанова.

— Титул, государь. Я прочту вслух, как обычно.

— Слушаю, милейший.

— Итак… — Шелковников воровато надел на нос очки и стал читать:

— Мы, кандидат в члены КПСС, простите, сам себя перебью: рекомендации для вас готовы. Если не возражаете, вам их дает коллектив передового магазина номер 231 в вашем родном городе, в этом магазине работал герой Петров.

— Что с памятником ему?

— Дано указание установить, его родной город на Брянщине…

— Старая Грешня? — быстро переспросил Павел.

— Совершенно верно…

— Вот что, милейший, там уже есть готовый пьедестал, прикажите использовать!

— Пьедестал? — в который раз Шелковников удивился хозяйственности императора, он не ведал, что Сухоплещенко приснопамятный пьедестал давно прибрал к рукам. — Будет исполнено. Я продолжаю. Мы, кандидат в члены КПСС, милостию Божией и миропомазанием Павел Вторый, император и самодержец Всероссийский: Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Финляндский… Простите, я, кажется, забыл доложить — через дипканалы стало известно, что Финляндия и в самом деле намерена просить о воссоединении…

— Сами осознали… Хорошо… — пробормотал Павел. — Дальше, дальше.

— Так… Царь Финляндский, Лапландский и Аландский, наследственный победитель Гангутский, Царь Польский, Царь Херсонеса Таврического Крещального, Царь Неаполитано-Скифский и Всея Тавриды, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Литовский, Волынский и Подольский, Государь и Великий Князь Нова-города Низовския Земли, Великий Князь Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Великий Герцог Курляндский, Князь Естляндский, Лифляндский, Семигальский и Самогицкий, Архипелага Западно-Естляндского Наследный Господин, Князь Гродненский, Брест-Литовский, Могилевский, Витебский, Борисовский, Оршинский, Несвижский, Минский, Слуцкий и Шкловский…

— В самом деле так? — спросил Павел, открывая глаза.

— Если угодно, можно убрать… Убрать?

— Шкловский — уберите, никому не нужно… Слуцкий — пожалуй, оставьте.

Шелковников черканул на листке и продолжил:

— Так… Барон Бродский, Государь и Великий Князь Мстиславский, Князь Черкасский, Князь Полтавский, Харьковский, Сумской, Юзовский, Винницкий, Екатеринославский, Житомирский, Галицкий, Станиславский, Елисаветградский, Луганский, Князь Карпатский и Авратынский, Великий Лесничий Беловежския Пущи, Верховный Блюститель Аскания-Новы, Гетман Николаевский, Великий Князь Ровенский, Тернопольский, Херсонский, Буковинский и Гуцульский, Граф Измаильский, Граф Мариупольский, Таганрогский, Герцог Бирзулинский и Крыжопольский, Великий Пахан Одесский…

— Что? — заорал Павел. — Великий пахан? Это вы сами, дворянин, сочинили, или кто из доброжелателей помогал?

Шелковников похолодел. Ну и подсиропил чертов татарин! Думал, никто читать не будет? На три месяца без прогулки оставлю! А сам, чистосердечно сорвав очки, моляще сложил руки на груди. Павел быстро остыл, потянул носом: снизу просочился духовитый намек на осетрину — и кивнул: мол, вычеркните Крыжопольского вместе с паханом и читайте дальше. Шелковников тайком тоже вобрал в себя осетринный дух, но безропотно продолжил чтение.

— Граф Мелитопольский и Бердянский, князь Павлоградский, Кременчугский, Миргородский, Батуринский, Белгород-Днестровский, Господарь Бессарабский, Великий Боярин Тираспольский, Бендерский, Белецкий, Дубоссарский, Каларашский, Ясский, Кагульский и Рыбницкий, Всезоркий Серпентолог Острова Змеиного и вод Понта Эвксинского всех иных островов Хранитель, Князь Корельский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных; Князь Великолуцкий, Курский, Белгородский, Калужский, Тульский, Воронежский, Брянский, Алешенский, Старогрешенский…

— Это вычеркните. Этот титул я отдаю.

— Есть! Продолжаю. Орловский, Екатеринодарский, Тьмутараканский…

— В скобках укажите — Темрюцкий.

— Есть! Продолжаю… Новороссийский… Может быть — Малоземельский?

— Ничего не мало, в самый раз! Оставьте как есть. Дальше!

— Есть! Сочино-Адлерский, Ставропольский, Адыгейский, Хунзахский, Ца… Ца-та… извините, Цата-ныхский, язык сломать можно, простите, Кой… Простите, Койсублинский и… Батлухский…

— Вычеркните все это, напишите — Аварский. Одно и то же, а дробные титулы пригодятся при восстановлении племенного дворянства!

Шелковников посмотрел на Павла с настоящим уважением. Как могло так получиться, что этот человек до сих пор преподавал в какой-то занюханной школе? Редко генералу доставляло удовольствие, что кто-то знает о том, о чем он сам не знает. Но царь все-таки!