Нодар Думбадзе - Кукарача

- Габо, зайди, пожалуйста, на минутку...

- Что ты собираешься делать? - спросил Кукарача.

- Собираюсь охладить тебя.

- Надолго?

- Пока не поумнеешь.

- Значит, вечное заключение? - горько улыбнулся Кукарача. - А я вот что тебе скажу: лично я считаю, что возвращение Инги к праведной жизни во сто крат важнее, чем поимка этого подонка Муртало...

- Что?! - побледнел Давид. - Значит, ты отпустил его?!

- О, господи! Сказал ведь тебе - ушел он, сбежал!

Давид собирался сказать что-то, но в это время в кабинет вошел его заместитель Габо.

- Привет!

Никто ему не ответил. Габо быстро смекнул, что происходит что-то необычное, и прикусил язык.

- Отбери у него оружие и посади в карцер! - распорядился Давид.

- Карцер занят.

- Кто там?

- Мтацминдский Апо, вор.

- Никаких Апо! Немедленно освободить карцер!

- А куда я дену Апо?

- Куда хочешь! Отпусти!

- Как?!

- В чем он провинился?

- Избил буфетчика.

- За что?

- Обсчитал его сверх меры...

- Ну и поделом ему... Отпусти!

- Куда?

- Вы что, оглохли, капитан? Говорят, вам: гоните к черту этого Апо и посадите в карцер Георгия Тушурашвили, Кукарачу. Понятно?

- Есть, товарищ майор! - вытянулся Габо.

- Вот так. Действуйте!

Сабашвили вышел из кабинета.

С того дня в жизни Кукарачи что-то изменилось, он как-то преобразился. Одни говорили, что лейтенанту сильно повезло, другие, наоборот, считали, что судьба изменила Кукараче; одни доказывали, что их участковый приобрел ангельский характер, другие, наоборот, обвиняли его в связях с самим сатаной. Одним словом, от Земмеля* до сельхозинститута и от Вере до Мтацминды имя Кукарачи склонялось на все лады.

_______________

* З е м м е л ь - так тбилисцы по сей день называют место, где

когда-то находилась частная аптека Земмеля.

- Вчера Кукарачу видели в аптеке...

- Что-то зачастил он на Кобулетский подъем...

- А Инга-то... Ломит из себя святую, словно не она, а я ходила в любовницах Муртало...

- Чует мое сердце, выпустит Муртало из них кишки...

- Одеваться-то стала хуже... Но лицо... Лицо у нее так и сияет от счастья...

- Ну, вряд ли она откажется от старого...

- А Кукарача каждый день в шесть утра уходит от нее...

- Может, они расписались?

- Ну, ты скажешь!..

Так или иначе, имена Инги и Кукарачи слились воедино...

Мы возвращались от тети Анисо, подруги детства мамы. Раньше, до переезда на новое место, мы жили в одном доме, на Анастасьевской улице. Теперь не проходило недели, чтобы мама и тетя Анисо не навестили друг друга. Приятельницы болтали весь день не переставая, а я и сын тети Анисо - мой ровесник Зураб - гоняли мяч во дворе.

Итак, мы возвращались домой... Я рассказывал маме, как мы с Дуду с закрытыми глазами прошли по перекинутой через овраг Варазисхеви водопроводной трубе. Мама слушала, слушала и вдруг громко расхохоталась:

- А знаешь, почему ты такой лгунишка?

- Почему? - искренне заинтересовался я, так как знал за собой такой грех - иногда я любил сочинять несусветную чушь.

- Когда появился ты, я была студенткой, присматривать за тобой дома было некому, и я оставляла тебя на попечение Анисо. А она, негодяйка, чтобы ты не орал, давала тебе пустую грудь. Ну а все, кто в детстве сосали пустую грудь, вырастают лгунишками. Понял?

Мы хохотали оба.

У Верийского базара мы встретили Кукарачу. С ним была красивая молодая женщина в простеньком платье. Я сразу узнал Ингу.

- Здравствуйте, Анна Ивановна, - поздоровался Кукарача с изысканной вежливостью.

- Кукарача, дорогой, здравствуй! - обрадовалась мама. - Куда ты исчез? Как ты поживаешь?

- Ничего, спасибо. Как вы? Тамаз не обижает вас? Если что - дайте мне знать, я шкуру с него спущу... - Кукарача погладил меня по голове.

- Нет, что ты, твои лекции пошли ему впрок. Вот только обманывает меня иногда.

- Что ж, Анна Ивановна, иногда мы все обманываем друг друга, оправдывал меня Кукарача и взглянул на стоявшую в стороне и неловко улыбавшуюся Ингу.

- Знакомьтесь, Анна Ивановна, это мой друг, Инга Лалиашвили.

- Ах, вот она какая, Инга? Чудная девочка! - Мама протянула руку. Смущенная Инга ответила слабым пожатием.

- А откуда вы ее знаете? - спросил удивленный Кукарача.

- Ну, милый мой, сейчас весь мир только и говорит, что о тебе и Инге! - ответила мама со смехом.

Инга густо покраснела.

- А вы тогда были правы, Анна Ивановна, ох как правы... - сказал Кукарача.

- Когда, Кукарача?

- Когда сказали мне, помните: "Из всех сокровищ, дарованных богом человеку, самое драгоценное - талант любви".

- А-а, - вспомнила мама.

- Спасибо вам, Анна Ивановна!

- Я-то при чем?

- И все же вам спасибо!

- Не за что, Кукарача...

- Ну, так до свидания!

- Дай бог вам здоровья!

Кукарача и Инга ушли. Мама проводила их взглядом.

- Красивая девушка! - сказала мама.

- Очень! - подтвердил я.

- Тоже мне знаток! - Мама легонько шлепнула меня по затылку. Потом потерла правую ладонь и проговорила про себя: - Какая у нее теплая и приятная рука...

Прошло с того дня несколько месяцев. И вот однажды во двор тети Марты ворвался бледный как полотно Зевера, замахал руками и испустил душераздирающий вопль:

- Кукарачу убили!

...Спустя десять минут весь наш квартал собрался у дома Инги.

Санитары и двое милиционеров вынесли на носилках Кукарачу. Он был без сознания. Из простреленной в двух местах груди Кукарачи еще сочилась кровь...

- Инга, - проговорил он, - кругом туман... розовый туман... Я не вижу тебя... Ух, Муртало, подло ты пришил меня, сволочь грязная... - Кукарача с сожалением покачал головой, потом поднял глаза на Ингу и протянул руку к ее лицу. Рука на миг застыла в воздухе и упала, словно отрубленная.

Без единого стона, без единого слова, - с улыбкой на лице красиво умер Кукарача - лейтенант милиции Георгий Тушурашвили.

Давид чуть прикоснулся к Инге рукой. Девушка взглянула на него мутными глазами.

- Куда он ушел? В какую сторону?

Инга показала на Удзо*.

Давид молча протиснулся сквозь толпу и пошел по ведущей к Удзо дороге, как овчарка по волчьему следу.

Утром из Бетаниа** Давид привез на коне изувеченного, со связанными руками Муртало и бросил его во дворе милиции. Муртало был жив.

_______________

* У д з о - гора в окрестностях Тбилиси.

** Б е т а н и а - храм неподалеку от Тбилиси.

Спустя ровно месяц в народном суде, что около круглого садика, начался процесс. Желающих попасть на него не мог вместить не только крохотный зал, но и садик. Каждое слово, произнесенное на суде, передавалось из уст в уста.

Мама на процесс не ходила, я же не пропустил ни одного заседания. Мама подробно расспрашивала меня.

В судебной практике такое, наверное, случается редко - суду с большим трудом удалось найти защитника для обвиняемого. Ни один тбилисский адвокат не хотел браться за защиту Муртало: людское негодование оказалось сильнее всех посулов и даже угроз дружков убийцы.