Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

Занавес

Действие происходит в Египте. Немой привратник пропускает врача и купца в двери и объясняет знаками, что хозяин сейчас придет. Уходит.

Врач.Должно быть, он говорит, что хозяин дома, и просит нас войти. Пойдем.

Купец.Да я знаю, что они гостеприимные люди.

Входит 1-й египтянин.

1-й египтянин (обращаясь к купцу). Радуюсь видеть вас у себя. Милости просим. Вы, должно быть, устали от дороги и не откажетесь вкусить моей хлеба-соли.

Купец.Благодарю. Мы и друг мой врач из далекой Сирии приехали по делам торговли в ваш город и очень рады посетить вас.

Египтянин (хлопает в ладоши и зовет). Мефодий! (К гостям.) Прошу садиться.

Входит Петр в одежде прислуживающего раба и, увидев врача, пугается и отворачивается.

Петр.Что прикажет хозяин?

Египтянин.Принеси дорогим гостям хлеба, вина и винограду. Гости с твоей стороны. Ты не знаешь их?

Петр.Нет, я не знаю. (Уходит.)

Врач (к хозяину) . А ты был когда-нибудь в нашем городе?

Египтянин.Был восемь лет тому назад. В то самое время, как купил того самого раба, которого вы сейчас видели.

Врач.Да это было в то самое время, как в нашем городе случилось то необыкновенное дело, которого никто не может понять до сих пор.

Египтянин.Какое же это было необыкновенное дело?

Врач.А это было то, что один из самых богатых людей нашего города, Петр Хлебник, обладавший огромными садами и землями и бывший самым скупым человеком в стране, вдруг поверил христианскому закону и роздал все, что мог раздать, а так как не мог всего раздать, то, как рассказывают, сам себя продал в рабство, цену за себя отдал нищим и исчез неизвестно куда.

Купец.Жена его до сих нор повсюду рассылает людей, чтобы найти его, но никто не знает, где он и что он.

Египтянин.Какая удивительная история. Каких он был лет и какого вида?

В это время входит Петр, неся кувшин с вином и плоды.

Врач.Ему было уже лет под пятьдесят и из себя был роста среднего, скорее худой, чем толстый, подобие рабу этому.

Петр закрывает себе лицо и поспешно уходит. Какое славное лицо у этого раба.

Египтянин.Он не раб, а золото. С тех пор, как он у меня, все дела мои процветают. Я много раз отдавал ему свободу, но он не хочет брать ее. Он раб, но один из самых лучших людей, которых я знал когда-либо. Мефодий, пойди сюда.

Входит Петр.

Врач (к кущу). Посмотри, он, право, похож на Петра Хлебника.

Петр бежит к дверям.

Петр.Немой, отопри.

Дверь отворяется, Петр убегает. Немой входит и говорит.

Немой.Это был святой, я видел, когда он вышел в ворота, как сияние окружило его, и он исчез.

Египтянин.Чудо, немой заговорил.

Купец и врач.Это он, это он, он скрылся, чтобы люди не восхваляли его.

Занавес

Драматические замыслы возникают у Толстого еще в 1850-е годы. До того как вышла из печати его первая пьеса «Власть тьмы» (1887), заявившая о рождении новой драмы, Толстой накапливал и развивал элементы драматического в прозе. Работая над первой частью трилогии «Детство», он заметил: «Весь роман похож на драму». Исследователи давно обратили внимание на использование писателем драматургических принципов в создании характеров и в композиции романов и рассказов. Б. М. Эйхенбаум находил, что движение сюжета у Толстого происходит «без особого вмешательства авторского «я», как бы силою самой жизненной и исторической логики и правды. Тут-то в этом построении, в этой динамике, в этом «лабиринте сцеплений» (…) и сказывается драматическая основа «Войны и мира». [114] «Вопросы литературы», 1972, № 11, с. 253. П. П. Громов доказывает, что в «Детстве» таится «некий сильно драматический элемент». [115] Павел Громов. О стиле Льва Толстого. Л., 1971, с. 107.

Существенно для Толстого как будущего драматурга и то, что «обнаружение «коренного» в человеке «он обставляет наиболее серьезными катастрофическими обстоятельствами». [116] А. Скафтымов. Нравственные искания русских писателей. М., 1973, с. 155. Самые основные принципы толстовского творчества несли в себе элементы будущих драм. Знаменитая «диалектика души», как определил Н. Г. Чернышевский зерно творческого метода Толстого, таила пружину драматического действия. Одновременное сосуществование в герое противоречивых начал, непрекращающаяся борьба этих начал — все это предпосылки подлинного драматизма.

Но театр как искусство условное часто казался Толстому грубой имитацией жизни. Не случайно в его романах тема театра нередко становится синонимом фальши, говорит ли писатель о сценическом зрелище или о том, как герои разыгрывают в жизни принятые на себя роли.

Первые драматургические опыты не содержали примет собственно толстовского стиля. В них писатель хотел быть верен традициям, понять законы кажущегося ему чуждым жанра. Он выбирал темы и сюжеты, которые не разрабатывал в прозе. Позднее, в 1870-е годы, Толстой пришел к важному для себя выводу: «Русская драматическая литература имеет два образца одного из многих и многих родов драмы: одного, самого мелкого, слабого рода, сатирического, «Горе от ума» и «Ревизор». Остальное огромное поле — не сатиры, но поэзии — еще не тронуто» (Л. Н. Толстой. Полн. собр. соч. в 90-та томах, т, 48, с. 345). [117] В дальнейшем ссылки на это издание даются с указанием лишь тома и страницы. Но в начале пути писатель обратился к «мелкому, слабому роду» драмы. Еще в 1856 году Толстой записал в дневнике мысль о комедии, темой которой должен был стать «окружающий разврат в деревне». В 1860-е годы он закончил не дошедшую до нас комедию «Нигилист».

В самих названиях задуманных пьес («Дворянское семейство», она же — «Практический человек», «Дядюшкино благословение», иначе — «Свободная любовь») сказалось явное следование за распространенным репертуаром того времени. Толстой пока приноравливался к современному театру, считая комедию наиболее популярным и доступным сценическим жанром.

Пьесы, которые так и не были написаны, должны были рассказать по замыслу Толстого о разложении и разорении пореформенных дворянских семейств, действующими лицами их должны были стать карьеристы и лихоимцы, прожигатели жизни, иногда появлявшиеся и в прозе Толстого и, как правило, лишенные динамической перспективы. Писатель сталкивал героев в остром прямолинейном конфликте вместо характерной для его прозы «своеобразной сюжетной диалектики». Если сравнить, как это делает К. Н. Ломунов, замысел одной из предполагаемых комедий с почти одновременно написанной повестью «Два гусара», [118] К. Ломунов. Драматургия Л. Н. Толстого. М., 1958, с. 82. то становится ясно, что достижения Толстого в прозе пока не отразились в драматическом жанре. Однако важным было обличительное, сатирическое направление его ранних драматических опытов.