Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

Таня (взвизгивает). Неужто заправду?

Федор Иваныч.Да уж я тебе говорю. Он говорит: со старухой посоветуюсь, да и с богом.

Таня.Так и сказал?.. (Взвизгивая.) Ах, голубчик, Федор Иваныч, век за вас буду бога молить!

Федор Иваныч.Ну, ладно, ладно. Теперь некогда. Велено убирать для сеанса.

Таня.Дайте я вам пособлю. Как же убирать?

Федор Иваныч.Да как? Да вот: стол посреди комнаты, стулья, гитару, гармонию. Лампу не надо — свечи.

Таня (устанавливает все с Федором Иванычем). Так, что ли? Сюда гитару, сюда чернильницу… (Ставит.) Так?

Федор Иваныч.Да неужели в самом деле Семена посадят?

Таня.Должно быть. Ведь уж сажали.

Федор Иваныч.Удивление! (Надевает pince-nez.) Да чист ли он?

Таня.Почем я знаю!

Федор Иваныч.Так ты вот что…

Таня.Что, Федор Иваныч?

Федор Иваныч.Поди ты, возьми щеточку ногтяную и мыла Тридас, — хоть у меня возьми… И все ты ему остриги когти и вымой чисто-нáчисто.

Таня.Он и сам вымоет.

Федор Иваныч.Ну так скажи только. Да белье вели надеть чистое.

Таня.Хорошо, Федор Иваныч. (Уходит.)

Федор Иваныч один, садится в кресло.

Федор Иваныч.Учены, учены, хоть бы Алексей Владимирович, профессор он, а все другой раз сильно сомнение берет. Народные суеверия, грубые, истребляются, суеверия домовых, колдунов, ведьм… А ведь если вникнуть, ведь это такое же суеверие. Ну, разве возможно это, чтобы души умерших и говорили бы и на гитаре играли бы? А дурачит их кто-нибудь или сами себя. А уж это с Семеном и не поймешь что. (Рассматривает альбом.) Ведь вот их альбом спиритический. Ну, возможное ли это дело, чтобы фотографию с духа снять? А вот изображение — турок и Леонид Федорович сидят. Удивительна слабость человеческая!

Федор Иваныч и Леонид Федорович.

Леонид Федорович (входя). Что, готово?

Федор Иваныч (встает не торопясь). Готово. (Улыбаясь.) Только не знаю, как бы ваш новый медиум не скомпрометовал вас, Леонид Федорович.

Леонид Федорович.Нет, мы испытывали с Алексеем Владимировичем. Удивительно сильный медиум!

Федор Иваныч.Уж этого не знаю. Только чист ли он? Вы вот не позаботились руки ему велеть вымыть. А то все-таки неудобно.

Леонид Федорович.Руки? Ах, да. Нечисты, ты думаешь?

Федор Иваныч.Да как же, мужик. А тут дамы, и Марья Васильевна.

Леонид Федорович.Ну и прекрасно.

Федор Иваныч.Да еще я хотел вам доложить: Тимофей, кучер, приходил жаловаться, что нельзя ему чистоту соблюсти от собак.

Леонид Федорович (устанавливая предметы на столе, рассеянно). Каких собак?

Федор Иваныч.Да Василью Леонидычу нынче борзых привели тройку, в кучерскую поместили.

Леонид Федорович (досадливо). Скажи Анне Павловне, как она хочет, а мне и некогда.

Федор Иваныч.Да ведь вы знаете их пристрастие…

Леонид Федорович.Ну, как хочет она, так и делает. А от него мне, кроме неприятностей… да и некогда.

Те же и Семен (в поддевке, входит, улыбается).

Семен.Приказали прийти?

Леонид Федорович.Да, да. Покажи руки. Ну, и прекрасно, прекрасно. Так вот, дружок, ты так же делай, как давеча, садись и отдавайся чувству. А сам ничего не думай.

Семен.Чего ж думать? Что думать, то хуже.

Леонид Федорович.Вот, вот, вот. Чем менее сознательно, тем сильнее. Не думай, а отдавайся настроению: хочется спать — спи, хочется ходить — ходи; понимаешь?

Семен.Как не понять? Хитрости тут нисколько.

Леонид Федорович.И главное — не смущайся. А то ты сам можешь удивиться. Ты пойми, что как мы живем, так невидимый мир духов тут же живет.

Федор Иваныч (поправляя). Незримые существа, понимаешь?

Семен (смеется). Как не понять? Как вы сказывали, так это очень просто.

Леонид Федорович.Можешь подняться на воздух или еще что-нибудь, то ты не робей.

Семен.Чего ж робеть? Это все можно.

Леонид Федорович.Ну, так я пойду позову всех. Все готово?

Федор Иваныч.Кажется, всё.

Леонид Федорович.А грифельные доски?

Федор Иваныч.Внизу, сейчас принесу. (Уходит.)

Леонид Федорович и Семен.

Леонид Федорович.Ну, так хорошо. Так ты не смущайся и будь свободнее.

Семен.Нешто поддевку снять: оно слободнее будет.

Леонид Федорович.Поддевку? Нет, нет, не надо. (Уходит.)

Семен один.

Семен.Опять то же велела делать, а она опять будет свое швырять. И как она не боится?

Семен и Таня (входит без ботинок, в платье цвета обой); Семен хохочет.

Таня (шикает). Шш!.. Услышат! Вот на пальцы спички наклей, как давеча. (Наклеивает.) Что же, все помнишь?

Семен (загибая пальцы). Перво-наперво спички намочить. Махать — раз. Другое дело — зубами трещать, вот так… — два. Вот третье забыл.

Таня.А третье-то пуще всего. Ты помни: как бумага на стол падет — я еще в колокольчик позвоню, — так ты сейчас же руками вот так… Разведи шире и захватывай. Кто возле сидит, того и захватывай. А как захватишь, так жми. (Хохочет.) Барин ли, барыня ли, знай — жми, все жми, да и не выпускай, как будто во сне, а зубами скрыли али рычи, вот так… (Рычит.) А как я на гитаре заиграю, так как будто просыпайся, потянись, знаешь, так, и проснись… Все помнишь?

Семен.Все помню, только смешно больно.

Таня.А ты не смейся. А засмеешься — это еще не беда. Они подумают, что во сне. Одно только, взаправду не засни, как они свет-то потушат.

Семен.Небось, я себя за уши щипать буду.

Таня.Так ты смотри, Семочка, голубчик. Только делай все, не робей. Подпишет бумагу. Вот увидишь. Идут… (Лезет под диван.)

Семен и Таня. Входят Гросман, профессор, Леонид Федорович, толстая барыня, доктор, Сахатов, барыня. Семен стоит у дверей.

Леонид Федорович.Милости просим, все неверующие! Несмотря на то, что медиум новый, случайный, я нынче жду очень знаменательных проявлений.

Сахатов.Очень, очень интересно.

Толстая барыня (на Семена). Mais il est très bien. [20] А он очень хорош (франц .).

Барыня.Как буфетный мужик, да, но только…

Сахатов.Жены всегда не верят в дело своих мужей. Вы совсем не допускаете?