Лев Толстой - Том 11. Драматические произведения 1864-1910 гг

Профессор.Посмотрите, что за бумага, делайте скорей; очевидно, двойная сила: его и Гросмана — производит пертурбации.

Леонид Федорович (выходит с бумагой в дверь и тотчас возвращается). Необычайно! Бумага эта — договор с крестьянами, который я нынче утром отказался подписать и отдал назад крестьянам. Вероятно, он хочет, чтоб я подписал его?

Профессор.Разумеется! Разумеется! Да вы спросите.

Леонид Федорович.Николай! Или ты желаешь…

Таня стучит два раза.

Профессор.Слышите? Очевидно, очевидно!

Леонид Федорович берет перо и выходит.

Таня стучит, играет на гитаре и гармонии и лезет опять под диван. Леонид Федорович возвращается. Семен потягивается и прокашливается.

Леонид Федорович.Он просыпается. Можно зажечь свечи.

Профессор (поспешно). Доктор, доктор, пожалуйста, температуру и пульс. Вы увидите, что сейчас обнаружится повышение.

Леонид Федорович (зажигает свечи). Ну что, господа неверующие?

Доктор (подходя к Семену и вставляя термометр). Ну-ка, молодец. Что, поспал? Ну-ка, это вставь и давай руки. (Смотрит на часы.)

Сахатов (пожимает плечами). Могу утверждать, что медиум не мог делать всего того, что происходило. Но нитка?.. Я бы желал объяснения нитки.

Леонид Федорович.Нитка, нитка! Тут были явления посерьезнее.

Сахатов.Не знаю. Во всяком случае — je réserve mon opinion. [23] я остаюсь при своем мнении (франц.).

Толстая барыня (к Сахатову). Нет, как же вы говорите: je réserve mon opinion. A младенец-то с крылышками? Разве вы не видали? Я сначала подумала, что это кажется; но потом ясно, ясно, как живой…

Сахатов.Могу говорить только о том, что видел. Я не видал этого, не видал.

Толстая барыня.Ну как же! Совсем ясно было видно. А с левой стороны монах в черном одеянье, еще нагнулся к нему…

Сахатов (отходит). Какое преувеличение!

Толстая барыня (обращается к доктору). Вы должны были видеть. Он с вашей стороны поднимался.

Доктор, не слушая ее, продолжает считать пульс. (Гросману.) И свет, свет от него, особенно вокруг личика. И выраженье такое кроткое, нежное, что-то вот этакое небесное! (Сама нежно улыбается.)

Гросман.Я видел свет фосфорический, предметы изменяли место, но более я ничего не видел.

Толстая барыня.Ну, полноте! Это вы так. Это оттого, что вы, ученые школы Шаркò, не верите в загробную жизнь. А меня никто теперь, никто в мире не разуверит в будущей жизни.

Гросман уходит от нее. Нет, нет, что ни говорите, а это одна из самых счастливых минут в моей жизни. Когда Саразате играл, и эта… Да! (Никто ее не слушает. Она подходит к Семену.) Ну, ты мне скажи, ты, дружок, что чувствовал? Очень тебе было тяжело?

Семен (смеется.) Так точно.

Толстая барыня.Все-таки терпеть можно?

Семен.Так точно. (К Леониду Федоровичу.) Прикажете идти?

Леонид Федорович.Иди, иди.

Доктор (к профессору). Пульс тот же, но температура понизилась.

Профессор.Понизилась? (Задумывается и вдруг догадывается.) Так и должно было быть, — должно было быть понижение! Двойная энергия, пересекаясь, должна была произвести нечто вроде интерференции. Да, да.

(Говорят все вместе, уходя):

Леонид Федорович.Мне одно жалко, что полной материализации не было. Но все-таки… господа, милости просим в гостиную.

Толстая барыня.Особенно меня поразило, когда он взмахнул крылышками, и видно было, как он поднимается.

Гросман (Сахатову). Если бы держаться одного гипноза, можно бы произвести полную эпилепсию. Успех мог бы быть совершенный.

Сахатов.Интересно, но не вполне убедительно! — все, что могу сказать.

Леонид Федорович с бумагой. Входит Федор Иваныч.

Леонид Федорович.Ну, Федор, какой сеанс был — удивительный! Оказывается, что землю-то надо уступить крестьянам на их условиях.

Федор Иваныч.Вот как!

Леонид Федорович.Да как же? (Показывает бумагу.) Представь, бумага, которую я им отдал, оказалось на столе. Я подписал.

Федор Иваныч.Как же она попала сюда?

Леонид Федорович.Да вот попала. (Уходит.)

Федор Иваныч уходит за ним.

Таня одна, вылезает из-под дивана и смеется.

Таня.Батюшки мои! Голубчики! Набралась я страху, как он за нитку поймал. (Визжит.) Ну, да все-таки вышло, — подписал!

Таня и Григорий.

Григорий.Так это ты их дурачила?

Таня.А вам что?

Григорий.А что ж, думаешь, барыня за это похвалит? Нет, шалишь, теперь попалась. Расскажу твои плутни, коли по-моему не сделаешь.

Таня.И по-вашему не сделаю, и ничего вы мне не сделаете.

Занавес

Театр представляет декорацию первого действия.

Два выездных лакея в ливреях. Федор Иваныч и Григорий.

1-й лакей (с седыми бакенбардами). Нынче к вам к третьим. Спасибо, в одной стороне приемные дни. У вас прежде по четвергам было.

Федор Иваныч.Затем переменили на субботу чтобы заодно: у Головкиных, у Граде-фон-Грабе…

2-й лакей.У Щербаковых так-то хорошо, что как бал, так лакеям угощение.

Те же. Сверху сходят княгиня с княжной. Бетси провожает их. Княгиня глядит в книжечку, на часы и садится на ларь. Григорий надевает ей ботики.

Княжна.Нет, ты, пожалуйста, приезжай. А то ты откажешься, Додо откажется — ничего и не выйдет.

Бетси.Не знаю. К Шубиным надо непременно. Потом репетиция.

Княжна.Успеешь. Нет, ты пожалуйста. Ne nous fais pas faux bond. [24] Не обмани (франц.). Федя будет и Коко.

Бетси.J'en ai par dessus la tête de votre Coco. [25] Мне до смерти надоел ваш Коко (франц.).

Княжна.Я думала, что я его здесь найду. Ordinairement il est d'une exactitude… [26] Обычно он точен… (франц.).

Бетси.Он непременно будет.

Княжна.Когда я его вижу с тобой, мне кажется, что он только что сделал или вот сделает предложение.

Бетси.Да уж, вероятно, придется пройти через это, И так неприятно!

Княжна.Бедный Коко! Он так влюблен.

Бетси.Cessez, les gens. [27] Перестань, прислуга (франц.).

Княжна садится на диванчик, разговаривая шепотом. Григорий надевает ей ботики.

Княжна.Так до вечера.

Бетси.Постараюсь.

Княгиня.Так скажите папа, что я ничему не верю, но приеду посмотреть его нового медиума. Чтоб он дал знать. Прощайте, ma toute belle. [28] моя красавица (франц.). (Целует и уходит с княжной.)