Лев Толстой - Том 18. Избранные письма 1842-1881

У меня явилась дерзкая мысль. Что, если бы вам было свободно, и расход поездки для вас незначителен, и вы любите нас по-старому, что, если бы вы приехали к нам на блины на несколько деньков? *

Простите, если это приглашение слишком смело. Я пускаю его, надеясь, что вы не рассердитесь, а если из 100 есть 1 шанс, что возможно, то отчего не рискнуть тем, что было бы такою радостью. О религии мы бы не говорили. Может быть, я буду в Петербурге. Но в Петербурге я вас не увижу.

Ваш Л. Толстой.

Я всю эту зиму хвораю и не выхожу из дома. А раза два лежал в постели по нескольку дней.

1878 г. Января 27? Ясная Поляна.

Ваше сомнение, дорогой друг, насчет моего наканунного выздоровления было, к сожалению, слишком справедливо: я продолжаю хворать и недавно — дня четыре — встал с постели; и от этого только так долго не отвечал вам * и вашему брату * . Очень, очень вам благодарен за ваше обещанье дать мне сведения о Перовском. Ваше обещанье было бы для меня большой заманкой для петербургской поездки, если бы, кроме этого, у меня не было сильнейшего желания побывать в Петербурге. Желанье это уже дошло до maximum; теперь нужен толчок… А толчка этого нет, даже скорее толчки обратные, в виде моего нездоровья… Буду ждать. Перовского личность вы совершенно верно определяете — à grands traits * , таким и я представляю себе; и такая фигура — одна наполняющая картину — биография его — была бы груба, но с другими, противоположными ему, тонкими, мелкой работы, нежными характерами, как Жуковский * даже, которого вы, кажется, хорошо знали, с другими и, главное, с декабристами, эта крупная фигура, составляющая тень (оттенок) к Николаю Павловичу * — самой крупной и à grands traits фигуре, выражает вполне то время. Я теперь весь погружен в чтение из времен 20-х годов и не могу вам выразить то наслажденье, которое я испытываю, воображая себе это время. Странно и приятно думать, что то время, которое я помню, 30-е года — уж история. Так и видишь, что колебание фигур на этой картине прекращается и все устанавливается в торжественном покое истины и красоты… Я испытываю чувство повара (плохого), который пришел на богатый рынок и, оглядывая все эти к его услугам предлагаемые овощи, мясо, рыбы, мечтает о том, какой бы он сделал обед!.. Так и я мечтаю, хотя и знаю, как часто приходилось мечтать прекрасно, а потом портить обеды или ничего не делать. Уж как пережаришь рябчиков, потом ничем не поправишь. И готовить трудно, и страшно… А обмывать провизию, раскладывать — ужасно весело!

Молюсь богу, чтобы он мне позволил сделать хоть приблизительно то, что я хочу. Дело это для меня так важно, что как вы ни способны понимать все, вы не можете представить, до какой степени это важно. Так важно, как важна для вас ваша вера. И еще важнее, мне бы хотелось сказать. Но важнее ничего не может быть. И оно то самое и есть.

Целую руки у вашей матушки и дружески жму вашу руку.

Ваш Л. Толстой.

1878 г. Января 27. Ясная Поляна.

К моему великому несчастью, предположения ваши неверны, дорогой Афанасий Афанасьевич, я не только не за работой, но вам не отвечал потому, что все это время был нездоров. Последнее время я даже лежал несколько дней. Простуда в разных видах — зубы, бок, но результат тот, что время проходит, мое лучшее время, и я не работаю. Спасибо вам, что не наказываете меня за молчание; а еще награждаете, дав нам первым прочесть ваше стихотворение * . Оно прекрасно! На нем есть тот особенный характер, который есть в ваших последних — столь редких стихотворениях. Очень они компактны, и сиянье от них очень далекое. Видно, на них тратится ужасно много поэтического запаса. Долго накопляется, пока кристаллизируется. «Звезды», это и еще одно из последних * — одного сорта. В подробностях же вот что. Прочтя его, я сказал жене: «Стихотворение Фета прелестное, но одно слово нехорошо». Она кормила и суетилась, но за чаем, успокоившись, взяла читать и тотчас же указала на то слово, которое я считал нехорошим: «как боги» * . Страхов мне пишет, спрашивая о вас. Я дал ему ваш адрес.

Наш душевный поклон Марье Петровне. Дай вам бог устроивать получше и подольше не устроить, а то скучно будет * .

До следующего письма, нынче некогда.

Ваш Л. Толстой.

Главное, быть здоровым и меня любить по-старому.

1878 г. Февраля 9. Москва.

Меня всю дорогу мучала мысль, что я плохо с тобой простился и не просил тебя написать мне.

Только бы ты была здорова. Смотри будь здорова и не волнуйся. Я доехал хорошо, с стариком Левашевым говорил всю дорогу. Вечер провел в гнезде * с Костенькой * и Истоминым, с которым говорил о деле, то есть о книгах. Он мне пропасть дал * . Нынче был у двух декабристов * , обедал в клубе, а вечер был у Бибикова, где Софья Никитична мне пропасть рассказывала и показывала * .

Теперь провел конец вечера у Дьяковых с Машенькой, Лизанькой * и Колокольцевой и от них пишу. Завтра поеду к Свистунову, декабристу, и обедаю у Истомина, и с Владимиром * проведу вечер.

Целую тебя и детей. Ужасно время скоро идет, — ничего не успеваешь и устаешь ужасно.

Утром был на панихиде у старика Перфильева * .

Толстой.

1878 г. Марта 4. Тула.

Поезд опоздал на три часа (потом оказалось, что на пять), так что я потерял целый день. Возвращаться не стоило того. Был у Пущиной. Много интересного от дочери Рылеева * . Напишу из Москвы. Поезд пришел в 4, 15 м.

Л. Т.

1878 г. Марта 5. Москва.

Пишу с петербургской железной дороги * . Устал очень, но, слава богу, все благополучно и здоров. Устал я оттого, что встал рано, пошел к обедне, не мог отделаться от Васеньки * , все с ним спорил. Потом поехал к Свистунову, у которого умерла дочь, и просидел у него 4 часа, слушая прелестные рассказы его и другого декабриста Беляева * . Зашел к Беляеву, потом к Бартеневу, у которого обедал, и должен был торопиться на поезд. Целую тебя, душенька, и детей; будь спокойна и не волнуйся. Андрюшу особенно целую.

1878 г. Марта 14. Ясная Поляна.

Милостивый государь Андрей Николаевич!

П. И. Бартенев говорил мне, что вы были так добры предложить ему для меня дневник девушки 20-х годов, который находится у вас * . Очень вам благодарен за то хорошее мнение, которое вы имеете обо мне, делая такое для меня более чем приятное предложение; и очень прошу вас прислать мне эти бумаги.

По дружеским отношениям моим с высокоуважаемым вашим братом * я считаю себя не совсем чужим вам и потому прошу принять искреннее [уверение] в моем уважении и благодарность за ваше одолжение.

Гр. Л. Толстой.

14 марта.