Лев Толстой - Том 19. Избранные письма 1882-1899

Вечером я шил сапоги — плохо, дети были у меня.

Утром они ходили гулять, несмотря на желудки, и вернулись веселые и здоровые. Потом пришел Маракуев. Маша попросилась к дяде Сереже слушать Лопатина * 144 H. M. Лопатин был известным певцом и собирателем народных песен. . Я напился чаю, достал большую шубу и поехал с Маракуевым сначала к Олсуфьевым, чтоб взять у нее рукопись «12 Апостолов» * 145 Толстой перевел с греческого «Учение двенадцати апостолов» и передал издателю В. Н. Маракуеву. Издание не осуществилось. , и отдал ее Маракуеву. Он надеется пропустить в цензуре и напечатать, а потом заехал к Сереже за Машей. Только что началось пение, и привез ее с Лелей домой в час. Я не простудился и, должно быть, завтра совсем справлюсь. Письмо тебе было от Варвары Дмитриевны Урусовой. Целую тебя и Таню и милых Кузминских. Я в них теперь больше верю, как вы с ними, а то в роде Новой Зеландии — они.

1885 г. Марта 8. Дядьково.

Приехал я нынче утром в Дятьково * 146 В Дядьково, имение крупного промышленника С. И. Мальцева, Толстой приехал для встречи с Л. Д. Урусовым, с которым 11 марта выехал в Крым. — очень усталый от бессонной ночи. Урусов медленно, но равномерно опускается. Очень был рад моему приезду. Он собирается ехать 11-го. Он предложил мне ехать раньше, но так как ему видимо хотелось 11-го, я согласился, тем более что здесь много нового для меня и интересного, но не скажу, — приятного. Я нынче уж был на стеклянном заводе и видел ужасы на мой взгляд. Девочки 10 лет в 12 часов ночи становятся на работу и стоят до 12 дня, а потом в 4 идут в школу, где их по команде учат: ус, оса, оси и т. п. Здорового лица женского и мужского [увидать] трудно, а изможденных и жалких — бездна. Из Мальцевых здесь один Николай, очень гостеприимный и добрый и хорошо к народу расположенный человек. Дом старинный, огромный, анфилада комнат в 10, зимний сад и старая мебель. Здесь Рейхель старичок и Вышеславцев. Мальцев приглашает на медведя. У него несколько обложенных. Он убил уже несколько. То-то Илье. Я не поеду, и нет охоты. Хочется не терять времени и писать или хоть учиться. И так 2 дня почти пропало. Завтра, вероятно, поеду в Людиново. Это чугунный и машинный завод за 30 верст, и постараюсь и заняться.

Не сетуй, голубушка, что коротко письмо. Я тебя очень люблю и жалею и за Алешу, если он нездоров, и за твои заботы. Целую детей. Я сейчас иду в баню. Она в доме, и падаю со сна. А завтра письмо пойдет в 11. Еще не успею, пожалуй. Суббота.

Л. Т.

Моя поездка с Урусовым будет ему радостна и, надеюсь, полезна, потому что если бы не я, он бы поехал один.

1885 г. Марта 9. Дядьково.

Может быть, успею написать завтра, но пишу и нынче, — суббота * 147 Толстой в тот же день отправил жене еще одно письмо (т. 83, № 307). . Вчера я ошибся. Я провел очень хороший день. Заняться не успеваю. Хожу, смотрю, совсем здоров. Жду известий. Сейчас еду по железной дороге с вечера в Людиново, чугунный завод, с Вышеславцевым и вернусь завтра утром. Здесь все встают в 5 и ложатся в 9. И я с ними.

Л. Т.

1885 г. Марта 11. Дядьково * 148 Письмо следует датировать 11 марта, так как оно написано в понедельник, который приходился на 11 марта. .

Мы пробыли здесь, как ты знаешь из моих писем (я пишу каждый день), дольше, чем думали, и потому я получил твое письмо * 149 Письмо от 10 марта ( ПСТ, № 132). и уезжаю спокойнее. Хорошо, что Алеша здоров. Нехорошо, что твой котел все кипит. Разумеется, трудно, но все-таки можно сознательно приводить себя в спокойствие, — 1) тем, чтобы делать различие между очень важным, важным, менее важным и ничтожным и сообразно с степенью важности направлять свою деятельность, и 2) тем, чтобы различать между вещами, от меня вполне зависящими, отчасти от меня зависящими, и вещами вне в моей власти, и тоже сообразно с этим на править на первые самую большую и на последние самую малую энергию. Я нынче, несмотря на немного расстроившийся желудок (без боли), выспался хорошо, и выезжаем мы сейчас, в понедельник, в 12 часов дня, в хорошем настроении.

Вчера я на лошадях вернулся к вечеру из Людинова. Прекрасная поездка прелестным лесом 30 верст с подставой, в санях изобретения Мальцева — сидеть задом. Вечером попросил Мальцева играть на фортепьяно. Он мило играет. Вообще он дикой вполне, но очень деликатный, тонкий по чувству человек и находится в страшном положении. Дело громадное, требуются сотни тысяч. Рабочих 100 000, требующих работы, и денег нет. Мне его истинно жалко. Все это так сложно, запутано, что рассказать это трудно. Он в страшных сетях. Прощай, душенька, дай бог тебе здоровья телесного и, главное, душевного, и тогда все будет хорошо. Что Илья и Сережа? Бросили ли они гулянье? До сих пор писать не пришлось. А совестно жить без работы. Все работают, только не я. Вчера я провел время на площади, в кабаках, на заводе, один, без чичерон, и много видел и слышал интересного, и видел настоящий трудовой народ. И когда я его вижу, мне всегда еще сильнее, чем обыкновенно, приходят эти слова: все работают, только не я. Нынче опять у Мальцева в этой роскоши. Через 2 дня опять в роскоши и праздности.

Так и кажется, что переезжаешь из одной богадельни в другую. Урусов велел тебе сказать, что ты ему должна ответ на его письмо в Петербург — он ждет. Целую тебя и детей. Не сердись на однообразие моих мыслей. Эти мысли не мешают мне любить вас. Что Маша? Вспомнил о Маше, потому что она, как-то мне представляется, меньше других признает мою любовь к ней. Не приписывает словам моим значения. Я пишу, что взбредет в голову, — никогда так даже не говоришь.

1885 г. Марта 14. Байдары.

Пишу другое письмо нынче, 14-го. Одно из Севастополя — карточку — послал утром * 150 См. т. 83, № 313. , а теперь из Байдар (это половина дороги до Симеиза). Мы здесь кормим, и встретили господина, едущего в Москву и тоже кормящего. Это оказался г-н Абрикосов молодой. Он меня узнал и читал, и жена его, которую он свез в Крым; и я пользуюсь тем, что он приедет прежде почты. Погода прекрасная, — жарко в горах, по которым мы ехали. Урусов взял ландо, его надули, оказалось ландо не открывающееся и хуже кареты, и я залез на сундук, на козлы. Ехал, и не то что думал; но набегали новые, — нового строя, хорошие мысли.

Между прочим, одно: каково, я жив, еще могу жить, еще! как бы хоть это последнее прожить по-божьи, то есть хорошо. Это очень глупо, но мне это радостно. Цветы цветут, и в одной блузе жарко. Лес голый, но на весеннем чутком воздухе сливаются запахи то листа вялого, то человеческих испражнений, то фиалки, и все перемешивается. Проехали по тем местам, казавшимся неприступными, где были неприятельские батареи * 151 В 1855 г. Толстой принимал участие в обороне Севастополя во время Крымской войны. , и странно воспоминание войны даже соединяется с чувством бодрости и молодости. Что, если бы это было воспоминание какого-нибудь народного торжества, — общего дела, — ведь могут же такие быть. Еще на козлах сочинял «Английского милорда» * 152 По словам С. А. Толстой, «Лев Николаевич задался тогда мыслями преобразовать народную литературу и планы своих народных рассказов называл своими английскими милордами » (см. т. 83, с. 496). Он воспользовался названием лубочного романа «Повесть о приключениях английского милорда Георга и бранденбургской маркграфини Фредерики Луизы». Толстой в эти дни «сочинял» рассказ «Ильяс». . И хорошо. Еще думал по тому случаю, что Урусов, сидя в карете, все погонял ямщика, а я полюбил, сидя на козлах, и ямщика, и лошадей, что как несчастны вы, люди богатые, которые не знают ни того, на чем едут, ни того, в чем живут (то есть как строен дом), ни что носят, ни что едят. Мужик и бедный все это знает, ценит и получает больше радостей. Видишь, что я духом бодр и добр. Если бы только не неизвестность о тебе и детях. Целуй их всех. Обнимаю тебя. Подали лошадей Абрикосову. Он едет.