Александр Солженицын - Рассказы и крохотки

– Павел Петрович, как же стрелять будем, если свои валят?

– Придётся подзадержаться.

Там, на восточном берегу, вглуби, – перестрелка то вспыхнет, то смолкнет.

Велел Кандалинцев двум свободным расчётам готовиться к стрелковому бою. И сейчас – послал в охранение, слева и справа.

Ещё подымались наши с моста.

А вот – несли раненого, на плащ-палатке. Полковые разведчики.

Еле несут, устали. Кто бы их подвёз?

Тут – поищем, снарядим.

Олег наклонился над раненым. Майор. Волоса как лён.

Недвижен.

– Ваш?

– Полковой. Новый. Только прислали его вчера.

– Тяжело?

– В голову и в живот.

– А где же полк ваш весь?

– А … его знает.

Наши батарейцы подменили носчиков, до господского двора.

Кандалинцев им:

– Пусть на наших санях довезут до Либштадта, и сразу назад.

Городок Либштадт, на скрещении шести дорог, пушечный дивизион беззаботно проехал вчера вечером. А если немцев туда допустить – у них все дороги.

– Павел Петрович, а ведь наш перебежчик – не соврал.

– Велел я его покормить, – проворчал Кандалинцев.

– А что наш комбат? И по рации не отвечает?

А – что весь дивизион?

От дальних зарев тоже чуть присвечивает. И глаза пригляделись в мути. Вон, чернеет ещё группка наших. Сюда.

И вон.

И вон.

Да, тут не постреляешь.

И вдруг: справа, спереди – да где наши 4-я, 5-я батареи! – густая громкая пулемётная стрельба.

И – крупная вспышка! вспышка! – за ними взрыв! взрыв!

Из смутного ночного брезга, из полного беззвучья – грянуло на 5-ю батарею сразу от леса справа, но даже и не миномётами – а из трёх-четырёх крупнокалиберных пулемётов – и почему-то только трассирующими пулями. Струями удлинённых красных палочек, навесом понеслась предупреждающая смерть – редкий случай увидеть её чуть раньше, чем тебя настигнет.

И сразу затем от того же лесу раздалось – «hur-ra! hurra!» – густое, глоток не меньше двести.

И бежали на орудия – валом, чуть видимые при мелькающих красных струйках.

От пушек звукнуло несколько ружейных выстрелов – и больше не успели. Красные струи перенеслись на левую, 4-ю батарею – а 5-ю уже забрасывали гранатами. Вспыхивало, вспыхивало огнями.

Атака застала Топлева на дальнем краю 4-й батареи – вот! готовились – сам их готовил – а и сами не верили. Да целую ночь уже на струне, ослабли, кто и заснул.

Да – и больше их втрое, чем нас!

Кричать? командовать? уже голос не дойдёт, и не он разбудит.

Всё это коротко – как удар ночным кинжалом.

Ни-че-го Топлев сделать уже не мог! Только – бежать? Бежать в Кляйн к штабной машине и поджечь.

И – побежал.

И слышал взрывы за собой, уже близко, – и прорезáлись меж взрывами крики – наши? ихние?

Ещё отличить: из карабинов бьют, это наши.

У машины планшетист и радист только и ждали: плескали на будку машины бензином! подносили и тыкали горящей паклей.

Ах, взялось с четырёх сторон! Ат-бегай!

Убегай!

Планшета нашего вам не видеть! И в документах не ковыряться.

Уже гранат на батарее не метали. Достреливал кто-то кого-то.

Бежали сюда, на пожар, пули просвистывали рядом, цель видна.

И Топлев – побежал со своими штабными солдатами.

Бежал – зная только направление верное, а весь смысл – потерял.

Кто-то ещё сбоку бежал, с батарей, не видно.

В голове проносилось: детство, школа – да с какой плотностью, да всё сразу.

Солдат приотстал, чтоб рядом с капитаном.

От задыха и не скажешь, понятно и так.

По дороге – на мост, как утянули, спасли 6-ю. Тут – километр.

Остановились, оглянулись. Высоко, над деревьями, краснело пламя от машины.

Говорил комдив: до Германии дотянуть её.

А где пушки остались – только автоматные дострелы.

Кандалинцев и Гусев потом только вместе, помогая друг другу, – могли и не могли вспомнить, как же оно точно было? Что после чего? И чья именно пушка попала в первый танк? и в третий? и отчего горел бронетранспортёр?

Аж часов до шести утра нельзя было стрелять: впереди, по тот берег, трещала автоматная перестрелка, и всё время выходили наши люди из окружения. Как будто и частей наших там нет, а сколько их набралось в этой снежной мгле.

Но потом по левой дороге, от Дитрихсдорфа, стали помигивать подфарники танков и бронетранспортёров. Немцы пошли! Иногда коротко вспыхивали и фары, не удерживались не включать, – шла моторизованная колонна. И всё явней нарастал её гул, через последнюю автоматную стрельбу.

А вот оно – первое рыло и вылезло! Пора – и бить.

– Орудие к бою! – еле донеслось через шоссе справа от Кандалинцева.

– Прямой наводкой! – трубно заорал Олег и своему расчёту. – Огонь!

Наводил Петя Николаев. Рыгнуло наше орудие. И кольцовское рыгнуло.

И Олег бросился помогать расчёту со следующим снарядом, теперь всё в быстроте!

А немец не ожидал тут огня.

Стал расползаться в стороны.

Но и мы – не мимо! Фонтаны искр от брони! – значит, угодили, осколочно-фугасным!

Остановился танк.

А позадей – загорелось что-то, наверно бронетранспортёр.

А по дороге – колонна катила!

Но и мы свои снаряды – чуть не по два в минуту!

А наш снаряд – и «королевскому тигру» мордоворот.

И так получилось удачно – как раз перед мостом и на мосту – разворотили по танку, и пробкой закрыли мост.

Удивляться, что сам мост уцелел.

Немецкие танки били сюда, но оттого, что берег наш много выше, а они снизу, – снаряды их рикошетили и улетали выше. Расчёты падали влёжку в кюветы и тут же вскакивали опять заряжать. Николаев и Кольцов не отходили от орудий – и целы остались.

…Когда не думаешь ни о себе, ни о чём, ни о ком, а только как бы вжарить! как бы вжарить.

А немцы вперемежку стреляли и неразрывными болванками, как у них повелось ещё с осени: не хватает снарядов?

А от болванок – осколочных ранений нет, только во что прямо угодит.

Всё ж – ранило мятучего Юрша и двух из расчёта Кольцова.

И на орудии Николаева танковой болванкой перекосило колонку уравновеса.

Вот так – вспоминали потом, все вместе, но что именно за чем и от кого – уже никому не разобраться.

Потом – было разное. Подошёл-таки, ниоткуда возьмись, наш стрелковый взвод – и залёг по берегу.

Мост – на пристреле. Между подбитыми танками немцы поодиночке пытались сюда пробегать – тут их и укладывали.

А через лёд, да по круче, в снегу утопая, – кручу берега тоже не взять.

Ну и нам по мотоколонне на тот берег – нечем бить, снаряды кончились.

А тут, по свободной дороге сзади, вдруг подкатил наш танк с угловатым носом, И-эС, новинка, сильнейшая броня, из дивизионной по нему стрелять – что семячки бросать. Стал между пушками – и бабахнул предупредительно раза три по мотоколонне, два раза – по дороге на Адлиг.