Александр Амфитеатров - Питерские контрабандистки

— Мудреная у вас коммерция, Дина!

— Что ж? Какое кому дело дано, что кто умеет оправдать.

— И часто вас надувают в платежах таким образом?

— Да считайте, что из десяти клиентов три не платят.

— Однако! И все-таки выгодно торговать?

Дина уклончиво улыбнулась.

— Живу.

— Имеются у вас конкурентки? Много таких промышленниц в Петербурге?

— Да, есть… Порядочно много… Эльза Чухонка, Берта Егоровна, мадам Юдифь, Ольга Кривая…

— И все имеют свою булку с маслом?

— Не жалуются. Я-то, конечно, не чета им, в первый номер иду, в большие дома вхожа, репутацию имею. Но некоторые, — вот мадам Юдифь, например, даже больше меня зарабатывают. Ну, только это потому, что их коммерция нечистая, приторговывают…

— То есть?

— Мой товар модный и галантерейный, а они и от живого товара не прочь. Свидания устраивают, сводничают. Юдифь — та прямо эту специальность имеет. Конечное дело, выгодно. Как не выгодно? Ну, это — кому в охоту, и совести если нет. Я вот не могу. Доходно, а руки не поднимаются. Видно, дурна ли я, хороша ли, а совести, кому она от рождения дана, не изживешь… Вон Ольга Кривая и краденое покупает, с воришками знается… Еще выгоднее. Стыдно, не умею… Помилуйте! У меня племянницы взрослые, с образованием девушки… Очень хорошие, честные, порядочные… Даю вам благородное слово…

Дина задумалась.

— Вообще, хотелось бы кончить все это. Пора. Двадцать лет бьюсь как пан Марек мычется по пеклу. Шутка сказать: мне пятьдесят лет, я старуха, мне бы внучат качать, чтобы бабушкой меня звали, а вот она — жизнь то моя, покой мой…

Дина выразительно поднесла руку к замалеванному синяку:

— Только и заслужила.

— Да, завидовать нечему…

— А, если бы вы знали, сколько других беспокойств!

Дина даже рукой махнула.

— Всякий то норовит отщипнуть у тебя кусок себе; со всяким то делись; от всякого то бойся доноса. Получишь дорогой, фартовый товар — думаешь: вот наживу сто на сто. Куда там! Не тут-то было! Как начнут рвать направо, налево подлипалы всякие, — благодари Бога, если останется в свою пользу двадцать процентов: остальное — так вот все само, в руках твоих, зримо и растает… Не будь у меня племянниц бедных, давно бы бросила. Племянницам хочется хорошее приданое дать… Вот, нет ли у вас женишка? — засмеялась она.

Я ответил ей в тон:

— Как не быть? У вас товар, у нас купец. Охотников взять красивую невесту с деньгами в Петербурге сколько угодно. По многу ли сулите?

— Да уж куда ни шло, по большой красненькой на каждую расшибусь.

— По десяти тысяч? Ого!

— А для хорошего человека, если с ручательством, что верный — не обидчик, пить не станет и девку не заведет, можно и прибавить…

— Дина, да ведь у вас их с руками оторвут: по нынешним временам ваши племянницы — клад…

— Да уж я, что касательно домашнего интереса, люблю так, чтобы все было по-хорошему… Да… Награжу всех, выдам, устрою — и забастую. Мне, старухе, много не надо. Сохраню себе малый кусок. Авось, буду сыта.

— По монастырям, поди, станете ездить? Грехи замаливать?

Дина сжала губы.

— Не очень то я, знаете… Не охотница… Нет, просто на покой хочу… Ну, буду у племянниц гостить, от одной к другой ездить… Ничего, они у меня добрые, любят меня, не поскучают…

Дина — контрабандистка настоящая. Но огромный спрос на всякого рода запретный товар породил в Петербурге особые промыслы контрабанды мнимой, притворной: таков уж наш цивилизованный век, что даже контрабанда — и та стала жертвой фальсификации.

Обедая у иных петербуржцев, вы часто замечаете на столе бутылки со странными ярлыками, непохожими на этикетки обычно ходовых фирм. Содержимое бутылок иногда оказывается никуда негодным месивом, а то вдруг случайно выпадает — нектар. В последнем случае, вы, конечно интересуетесь:

— Где вы достаете такую прелесть?

Хозяева улыбаются таинственно.

— Это секрет.

В настоящее время — уже секрет полишинеля, потому что он неоднократно обнаружен, уличен, выведен на свежую воду и даже, кажется, побывал под судом.

К вам является неопределенное существо женского пола, полудама, полубаба.

— Что вам?

Существо оглядывается с видом заговорщицы.

— Дельце к вам… В особенную поговорить хотелось бы…

— Лиза, выйдите… Ну-с?

— Наслышаны мы, что у вас бывает много гостей.

— Случается… Так что же?

— Стало быть, вина у вас много идет… В магазинах берете? Дорого оно в магазинах-то. Да и нехорошее. Чистого вина нонче днем с огнем не найдешь в магазинах. Либо надо платить бешеные деньги…

— Совершенно верно. Дальше?

— Хочу вам предложить: не пожелаете ли, чтобы я вам поставляла вина? Самых высших сортов, за чистоту и качество ручаюсь; если не понравится, хоть и денег не платите.

— А как дороги?

— По рублю бутылка огулом.

— Какие марки?

Баба-дама называет очень высокие заграничные вина: шамбертен, мутон-ротшильд…

— Ну, голубушка, — рекомендуете вы ей, — проваливайте, откуда пришли, и благодарите Бога, что я не зову полицию. По рублю за бутылку продавать мутон-ротшильд в состоянии только вор: очевидно, вина ваши краденые.

Баба-дама, ничуть не смутясь, возражает:

— Никак нет. Как можно, чтобы краденые? Мы только что без патента торгуем, а на каждую партию, которую будем доставлять, мы в полном своем праве.

— Как же так? Откуда вам достаются дорогие вина дешевле, чем они продаются на месте?

— А это вина, которые остаются из погребного отпуска на придворные обеды. Которые бутылки не поступают на столы, то экономия уже не возвращается обратно в погреба, но остается в подарок прислуге. Официанты делят вино между собой, а я у них скупаю и перепродаю. Вот-с и весь секрет, какое наше винцо выходит. И, стало быть, ничего в нем запретного нет, и совсем незачем вам беспокоить полицию.

— Если так…

Вы заинтересованы.

— Хорошо. Принесите на пробу несколько бутылок. Вино действительно превосходное…

— Благодетельница, волочите еще.

— С удовольствием. Но только, извините, могу доставить лишь большой партией. Бутылок этак в двести, не меньше.

— Ой, куда мне?

— Сударь, сами извольте рассуждать: по рублю за бутылку беру. По мелочам продавать — не стоит и мараться. На извозчиков, почитай, столько же проездишь, да на машину: ведь мы петергофские. А у вас винцо разойдется. Чего в доме не выпьют, с великой радостью разберут знакомые.

— И то правда. Хорошо. Доставьте двести бутылок.

Двести бутылок принесены. Они совершенно той же формы и с теми же этикетками, что пробные. Деньги заплачены. Продавщица исчезла. Вы хвалитесь приятелю:

— Вот попотчую тебя винцом. Слово даю: такого ты еще и не пробовал.

Приятель пьет и делает страшную гримасу.

— Бррр… Уж именно, что еще не пробовал!.. Кто тебя наградил этой бурдой?