Илья Эренбург - Оттепель

Ей хотелось сказать ему что-нибудь злое.

- Мы с тобой давно не видались. Как ты живешь? Или, если говорить твоим языком, хорошо ли зарабатываешь?

- Скорее плохо. Мне не повезло. Я сделал портрет передовика индустрии Журавлева, а его сняли. Говорят, он теперь заведует артелью, которая изготовляет канцелярские скрепки. За портрет не дадут и десяти рублей.

- Ты очень опечален?

- В общем нет. Это хорошо, что Журавлева сняли.

- Но все-таки что ты делаешь?

- Сдал недавно панно для клуба пищевиков. Надеюсь получить что-нибудь в том же духе...

- Значит, халтуришь, как раньше. А что делает Сабуров?

- Живопись. Я позавчера у него был. Оказывается, к нему приходили из союза, сказали, что возьмут две его вещи для выставки. Он говорит, что отобрали самые скверные. Но все-таки это хороший признак, я за него радуюсь...

- Странно! Ты мне доказывал, что он шизофреник.

Володя не ответил.

Перед ними шла парочка; даже по спинам видно было, что это влюбленные, которые ведут бурный разговор. Володя усмехнулся:

- Мы с тобой идем как старики, отпраздновавшие золотую свадьбу.

- Не нахожу. Мне лично нечего особенно вспомнить.

- А я кое-что вспоминаю... В общем это неважно. Сабуров написал новый портрет своей хромоножки - в розовой блузке...

- Тебе не понравилось?

- Нет, очень понравилось. Но такой не возьмут на выставку.

- И что из этого следует?

- Ровно ничего. Или, если хочешь, следует, что я халтурщик. Но это не ново.

- Ты мне доказывал, что все халтурят. Почему же у тебя такой минорный тон?

- Не знаю.

- Странно, что ты не остришь. Я тебя не узнаю.

- Я часто сам себя не узнаю. Прежде отец мне говорил, что я сбился с дороги, иду не туда. Я тоже думал, что иду не туда. Сказалось, что я вообще никуда не иду. Впрочем, это неинтересный предмет для разговора, особенно в такой хороший день... Говорят, ты играла Офелию?

- Да, и отвратительно.

- Савченко был в восторге, он говорит, что ты была трогательной, именно такой он представлял себе Офелию.

- Наверно, его легко привести в восторг, потому что я играла действительно отвратительно, вот бывает так - не могла войти в роль. Ты прежде говорил, что все это неважно, смеялся надо мной... Ну, а как ты теперь думаешь: есть все-таки искусство?

- Я об этом не думал. Я думал главным образом о том, что меня в искусстве нет, это, к сожалению, факт. Или мне не дали ни на копейку таланта, или дали на пятачок, а я его проиграл в первой подворотне. Но зачем об этом говорить?.. Посмотри лучше на наших влюбленных - они уже успели поссориться, она убежала на ту сторону, он пошел за ней, и теперь они снова перед нами.

- Ты хочешь сказать, что победил он?

- Нет, но на этой стороне солнце. Соня и Савченко тоже так ссорились и мирились - все время...

- Она выходит за него замуж?

- Нет, она уехала в Пензу. Наверно, будут ссориться и мириться в письмах. Отец без нее очень скучает...

- Как здоровье твоего отца?

- Последние два дня немного лучше. Но врачи настроены мрачно. По-моему, он держится только силой воли - отвоевывает день за днем.

- У тебя замечательный отец, ты это знаешь?

- Я все знаю, Танечка. Даже то, о чем никогда не скажу...

У него был такой печальный голос, что Танечка смутилась. Нехорошо, что я его все время задеваю! Он на себя не похож, не ломается, не изрекает афоризмов. Наверно, ему очень плохо. Как мне...

- Володя, не нужно падать духом. Я тоже часто бываю в таком состоянии. Руки опускаются. Но тогда я начинаю думать, что все может сразу перемениться... Не смейся, я убеждена, что так бывает... Ты веришь в чудеса?

- А что ты называешь чудом?

- Например, когда очень плохо и вдруг становится хорошо, все меняется, то есть все такое же - город, люди, вещи - и все другое... Понимаешь?..

- Мало ли от чего может измениться настроение! От глупости... Я вчера был у Соколовского. Помнишь, я тебе о нем рассказывал? То есть более мрачного человека я, кажется, не встречал. Прихожу к нему, а он веселый, смеется, разговаривает. Я его даже спросил, что случилось. Он ответил: "Ничего, весна..." Ему, наверно, под шестьдесят. Сколько же раз он видел весну? Если ты это называешь чудом, я верю в чудеса...

- Нет, я говорю не о погоде. Все может быть гораздо глубже. Ты встретишь кого-нибудь, полюбишь по-настоящему. Или начнешь работать, увлечешься, как Сабуров. Ты сам говорил, что он счастлив. Может быть, у Соколовского какая-нибудь удача на работе, ты же рассказывал, что он очень увлекается работой...

- Он способен увлечься тем, что на Венере астрономы установили наличие жизни, больше ему ничего не нужно... Танечка, посмотри, наши влюбленные тоже идут в городской сад.

- Конечно. Там всегда много парочек. Будут целоваться. А что мы будем делать? Ругаться или хныкать?

- Нет, мы им пожелаем счастья. Жалко, не видно, какие они, но предположим, что они очень, очень милые...

Вот и городской сад. Летом в нем жарко, играет музыка, деревья задыхаются от копоти, пыли, на всех скамейках сидят люди, читают газеты, говорят о своих житейских делах. А сейчас людей мало - слишком грязно. Сейчас здесь только чудаки и влюбленные. Кое-где еще лежит снег. В тени на лужайках отсвечивает лед. А на солнце уже проступает яркая трава. Вдали большая лужайка, вся черная, только один уголок чуть зазеленел. На старой ветле набухли серебряные почки. Птицы суетятся, кричат, что-то ищут - то ли жилье, то ли пропитание, но кажется, что они разговорились о чем-то чрезвычайно интересном.

- Танечка, вот тебе полный ассортимент чудес...

- Не понимаю, о чем ты говоришь?

- Зиме конец - раз. Пожалуйста, не возражай, я вижу, что тебе жарко даже в плаще, а ты хотела надеть пальто. Верба раскрывается - два. Трава - три. А вот тебе и главное чудо, ты только посмотри!.. Беленький... Буквально прорвался сквозь ледяную корку...

Володя сорвал подснежник. Танечка осторожно держит цветок в руке и смеется.

- А ведь правда, подснежник...

Влюбленные, которые все время шли впереди, сели на скамейку. Володя улыбается:

- Хорошо, что он подложил плащ, скамейка совсем мокрая... Видишь, я был прав - они действительно очень милы. По-моему, им вместе не намного больше лет, чем мне. Должно быть, студент-первокурсник. А она скорей всего еще в школе. Скоро выпускные экзамены. Но сейчас она об этом не думает. Сейчас у нее тоже экзамен, может быть, самый трудный... Мне нравится, что они такие счастливые...

- Хорошо, Володя, что ты меня вытащил! В комнате темно, грустно. Сидела и про себя скулила. А здесь так хорошо!

- Изумительно! Я никогда так не радовался весне, как сейчас. Знаешь, мальчишкой я обожал весной ломать лед на лужах. Раз даже попал по колени в воду, дома влетело... Это неслыханное наслаждение! Сейчас я совершу абсолютно неприличный поступок. Член Союза художников, о котором был лестный отзыв в покойном "Советском искусстве", Владимир Андреевич Пухов, тридцати четырех лет от роду, ведет себя в общественном месте, как мальчуган...