К Енко - Женские игры в Париже

Есть точная дата начала этой перемены - в одно из воскресений 1841 года, когда Мари исполнилось 17 лет, она с двумя подругами поехала на прогулку в Сен-Клу, предместье Парижа, они зашли перекусить в небольшой ресторан, расположенный неподалеку от дворца Пале-Рояля. Его владелец, вдовец Нолле, заметил красотой Мари и пригласил её приехать на следующей неделе одну.

В этот же визит она стала его любовницей. Нолле предоставил ей квартиру на улице Де л'Аркад. С тех пор у Мари появились предметы первой необходимости, а через несколько месяцев - и предметы роскоши.

Произошло это так.

Однажды вечером граф Фердинанд де Монгюйон увидел её в театре и уговорил покинуть господина Нолле. Некоторое время спустя на балу её приметил молодой богач Аженор де Гиш, очень заметная фигура во Франции: впоследствии герцог де Гиш-Грамон, министр иностранных дел Франции при императоре Наполеоне III. Де Гиш переманил Мари от графа, и отвез её на лето на один из курортов Германии. Мари считала, что она настоящему влюбилась в де Гиша. У Мари от де Гиша родился сын. После этого любовь пошла на спад, де Гиш перестал интересоваться Мари. Он нашел для ребенка приемных родителей. В 1869 году к старшей сестре Мари Дюплесси, Дельфине Паке, пришел мужчина лет двадцати семи и попросил показать ему портрет Мари. Уходя, он оставил свою визитную карточку, на которой значилось: Жюделе, коммерции советник, Тур. Его лицо имело поразительное сходство с портретом.

К этому времени сыну Мари исполнилось 28 лет. Он заинтересовался своей матерью спустя 22 года после её смерти. Сестра Мари передала ему письмо, в котором говорилось:

"Мой дорогой сын!

Оставляю тебе свое последнее прости. Пишет тебе твоя мать, и когда ты получишь это мое письмо, останки мои будут покоится на кладбище. К тому времени это будет уже никому неизвестная женщина. Если можешь, разыщи мою могилу и положи на неё цветы, но только чтобы это были белые камелии. Это будет память обо мне. Прости меня за все.

Я не смогла тебя воспитать, из-за той жизни, которую я вела. Чувства мои к тебе, к семье, которой у меня не было, оказались не востребованными.

Прощай и прости!

Твоя мать Мари Дюплесcи"

Жюделе, сын Мари, письмо прочел, но оставил его у сестры Мари.

После де Гиша у Мари Дюплесси появилось много любовников. Она сама объясняла это тем, что хотела быстрее достичь материального благополучия. В течение нескольких месяцев её содержали семь любовников. Они складывали деньги в общую кассу, и каждому отводилась одна ночь в неделю для визитов к Мари. В качестве символа коллективной преданности они подарили ей красивый туалетный столик с семью ящичками.

В 20 лет она превратилась в утонченную даму, эталон хорошего вкуса в фривольном и пресыщенном Париже; она держала шестерых слуг, читала Гюго, Эжена Сю и Мюссе, развлекала парижское общество, вызывала оживление в салонах Сен-Жерменского предместья и разоряла богатейших мужчин Франции.

Мари Дюплесси поселилась в роскошной квартире в доме 11 на бульваре Мадлен. Стены комнат, обитые тяжелым шелком, были обставлены в экзотическо-романтическом стиле Людовика XV. В прихожей поражали редкостные растения, помещенные в кадки из полированного дерева. В гостиной с мебелью красного дерева стояли диваны, обитые гобеленами из Бове; здесь же находились венецианские зеркала, украшения из чистого серебра и великолепный рояль "Плейель". Столовую с резным дубовым столом посередине, покрытым зеленым бархатом, украшали редкостные гобелены и дрезденский фарфор. В будуаре стоял тот самый туалетный столик с семью ящичками; на полках выстроились в кожаных переплетах сочинения Мольера, лорда Байрона и аббата Прево; на окнах висели бархатные и атласные драпри; огромный шкаф был битком набит туалетами от госпожи Пальмиры. Еще более замечательной была её спальня - место трудов и наслаждений Мари. Там на ковре с цветочным орнаментом покоилась гигантская кровать из красного дерева. Напротив помещались позолоченные бронзовые часы, украшенные фарфоровыми птичками.

Мужчин в ней привлекали её непосредственность, неожиданные вспышки веселья, её такт, но более всего - её меланхоличность, являвшаяся следствием бессмысленности её существования и все учащавшихся приступов слабости, вызванных туберкулезом. И все же она наслаждалась жизнью нарядами, слугами, двумя своими спаниелями, загородными поездками в экипаже, посещениями драматического театра и оперы. Она была не прочь поиграть в карты, выпить и послушать непристойные анекдоты. На её обедах бывали Эжен Сю, Оноре де Бальзак, Теофиль Готье, а иногда и знаменитая гостья Парижа - Лола Монтес. Однако втайне она мечтала об одиночестве, покое и настоящей любви, но за всю свою жизнь не получила ни того, ни другого, ни третьего.

Про неё говорили, что "она превращала порок в добродетель, причем делала это с чувством собственного достоинства и необыкновенно красиво". Символом её чистоты, элегантности и красоты была белая камелия. Каждый день в её комнатах ставили вазы со свежими камелиями, и где бы она ни находилась - в экипаже во время прогулки на Елисейских полях или в опере, - у неё в руках всегда был небольшой букет из свежих камелий.

В 1844 году, когда Мари исполнилось 20 лет, у неё появился суперлюбовник. Именно он платил за всю роскошь, собранную в доме на бульваре Мадлен. Он оплачивал все счета, выписывал из Англии экипажи и лошадей для Мари, заказывал ложи в лучших парижских театрах. Им оказался старый русский аристократ. Мари встретила графа Штакельберга на водах в Баньере. Он был русским послом в Вене. Он был женат, богат, и ему было 80 лет. В "Даме с камелиями" Дюма-сына он изображен под именем герцога де Мориака. В романе он дружески относился к Маргарите Готье (под этим именем в романе выведена Мари Дюплесси). Он содержал её, потому что она напоминала ему его умершую дочь. В романе их отношения были чисто платоническими. Сам Дюма признавал, что это было не так: "История больной туберкулезом дочери, двойника которой герцог увидел в Мари Дюплесси, - чистый вымысел. Несмотря на свой возраст, герцог относился к Мари, как к женщине, и наносил ей визиты два раза в месяц".

В то же время герцог - граф Штакельберг, - не мог дать ей одного любви, о которой она мечтала. Удовлетворения этой стороны своих потребностей - необычайного романтизма и страстной чувственности - она искала повсюду. Первое место среди её молодых любовников занимал виконт Эдуард де Перрего. Он служил в кавалерии в Африке, а затем стал членом парижского Жокей-клуба. В те дни, когда русский посол был занят своей женой, Перрего навещал Мари.

Когда Александр Дюма-сын впервые увидел Мари в 1842 году, он понимал, что шансы сблизиться с ней у него невелики. Она была игрушкой миллионеров, обожаемой принцессой наслаждений, возведенной на этот трон сильными мира сего. Он же был всего-навсего незаконнорожденным сыном великого отца. За право называться писателем он боролся, находясь в тени славы своего растолстевшего, похожего на ребенка родителя. Дюма-отец был гигантом: он похвалялся тем, что наплодил пятьсот детей, дрался на двадцати дуэлях, написал столько, что это могло заполнить двенадцать сотен томов (включая "Графа Монте-Кристо" и "Трех мушкетеров"), заработал и потратил за свою жизнь сумму, эквивалентную 5 миллионам долларов. Александр Дюма-отец знал бы, как подступиться к Мари Дюплесси, - сын же был беспомощен.