Борис Фальков - Горацио (Письма О Д Исаева)

Неизменность Творца - источник всегда соответствующей Ему действительности, поскольку у Него нет ничего иного, кроме себя. Вся хроника, всё это действо - Он сам. Он и есть единственное событие хроники и действительности. Он - тот, кто на все наши: я есть, прикрикнет: нет, это Я есть. Утверждая - я есть, мы на самом деле утверждаем - Он есть. Потому что только в этом случае утверждение "я есть" лишено фундаментального противоречия между ограниченным Я и ничем не ограниченным ЕСТЬ. Только в этом случае мы находим неограниченному ЕСТЬ тождественное ему, также ничем не ограниченное Я. Вот почему противоречие, заключённое в факте существования наших Я, неразрешимо нашими же усилиями. А Ему и усилий не требуется. Ибо Он и без них всеобъемлющ, Ему некуда перетекать, только в тождественное себе же, в себя же. Ему некем оказываться, а значит и некогда. То есть, не имеет Он расписанного времени, когда это делать, и вообще во времени и расписании его не нуждается. Стало быть, о чём мы тут говорим, и всегда говорим, когда произносим: я? Мы о Вечности говорим.

Но всё это ты сможешь извлечь и из "Тристана", если поразмыслишь, а сейчас - короче: все наши страхи оттого, что мы знаем парадоксальность "я есть", и верим в существование вечности, ведь само слово "есть" соответствует вечному Я, не прошлому его, не будущему, не времени вообще, - но мы же отнюдь не уверены в собственном вечном существовании, в личном бессмертии. Потому и придумываем "воскресение". Между тем, тут и верить незачем, достаточно здраво помыслить, и... уничтожить все противоречия одним махом. Вот я сейчас изложу тебе тезисно, как это может происходить. И попробуй найди теперь в этом дурное.

В вечности вечно всё наличное в ней, всё наличное в ней есть, или мы не о вечности говорим.

Ничто не может исчезнуть из вечности, умереть в ней, или мы не о вечности говорим.

Ничто не может в вечности родиться или воскреснуть, или мы не о вечности говорим.

Ничто не может начаться или кончиться в вечности, или мы не о вечности говорим.

В вечности нет начал и концов вещей, нет причин и следствий, или мы не о вечности говорим.

В вечности нет завтра и вчера, нет сегодня, нет уже или ещё, есть наличное, или мы не о вечности говорим.

Всё подпадающее под определение "есть", в том числе и я, наличествует в вечности, или мы не о вечности говорим.

Ничто наличное не может исчезнуть, не может этого и никто из нас, или мы не о вечности говорим.

Всё наличное есть, поскольку оно даётся мне, или его нет, или меня нет, или мы не о вечности говорим.

Но я есть, поскольку я дан себе, поскольку мы о вечности говорим.

Данность это дар, это дар навечно, его не отбирают назад, ибо в вечности нет ни назад, ни вперёд, есть только есть. Или мы не о вечности говорим.

Вечность существует, пока существует это "есть", то есть, само существование, или мы не о вечности говорим.

"Есть" длится ровно столько, сколько длится вечность: один миг, или мы не о вечности и существовании говорим.

С точки зрения вечности любое время протекает ровно миг, неотличимый от того, что называется "точка", или мы не о вечности говорим.

Никто не может выйти из вечности, как выходят из какой-нибудь партии, с ней нельзя покончить, как с какой-нибудь хроникой, её круг - совершенно круглый, потому что граница её круга недостижима и центр её круга везде, или мы не о вечности говорим.

Я всё равно вечен, хочу я того или нет, или мы не о вечности и не обо мне говорим.

Ты всё равно вечен, сопротивляешься ты тому или нет, или мы не о вечности и тебе говорим.

Желание не быть вечным, сопротивление тому, чтобы быть вечным, это сопротивление тому, чтобы быть, это изъян вечности, или мы не о вечности говорим.

Но я, но ты - есть, и наши желание и сопротивление не приведут нас даже к смерти, о бессмертии же и вовсе умолчу... Изъяны не мешают вечности быть вечной. Ведь мы всё же о вечности говорим.

Желание и сопротивление приведут нас лишь к тому, что мы вечно станем желать смерти, и вечно сопротивляться неизбежному бессмертию, к страданию вечному, и ни к чему больше, ибо мы о вечности говорим.

Итак, мы свободно избираем себе вечное наказание, ведь мы желаем и сопротивляемся свободно, и можем сопротивляться вечно, поскольку мы о вечности и говорим.

Многие полагают, что свобода - данность или дар вообще сомнительный. Какое же это печальное зрелище! Упрекающий Творца в том, что Он придумал для нас столь изысканное наказание, упрекает Его в том, что он придумал, собственно, человека! Упрекающий требует, чтобы вместо человека Творец создал раба или хряка, то есть, чтобы Творец ограничился при Сотворении Мира самим упрекающим. И больше не смел создавать никого.

Многие полагают, что нет более принудительной вещи, чем свобода, но я боюсь, что они путают свободу со свободой хамить. Никто не понуждает тебя быть хряком-хамом, ты сам усматриваешь в хамстве смысл жизни, по своей собственной воле. Ты используешь дарёную свободу по собственному усмотрению, значит, ты очень предусмотрительный хам. Спросишь, а в чём же по-моему этот смысл? Отвечаю словесно: отстань, глупый. При этом я всё же отвечаю на вопрос и молча: я тычу пальцем традиционно в себя. Но если бы у Иисуса не были связаны руки, Он мог бы ткнуть пальцем в кого угодно, хоть и в Пилата. У меня также связаны руки расстоянием, иначе бы я ткнул в тебя.

Теперь самое главное... Будь спокоен, ты не умрёшь.

Если, конечно, ты предусмотрительно же прекратишь измываться над дарёной тебе свободой и бросишь якшаться с Катькой. Не то таки подохнешь, ведь Катька может довести до гибели кого угодно, стерва. И никакие предусмотрительности тебе тогда уже не помогут. Будь готов, будь готов, парень! Учись у меня школе жизни! А то ведь... объелся разок бараниной, колики, затор, общие судороги, и того: выпускной экзамен. А ты и шпаргалок не заготовил.

Не забывай, однако, что не в знаниях дело, когда сдаёшь экзамен, а в нюхе. Во-первых, экзаменатор может по запаху обнаружить твои шпаргалки, даже если ты их и успел накатать. А во-вторых, мудрый человек для успешных ответов на отлично в знаниях вообще не нуждается. На то она и мудрость, чтобы делать выводы на почти пустом месте. Можно ведь и глядя на насморк лишь, установить, что всё течёт. А если ты сначала осмотрел всё кругом, узнал и запомнил, что всё течёт, а после просто объявил о том, что увидел - то какая же это мудрость!

Вот, теперь и сделай выводы сам: дурно это или нет. Я имею в виду всё, что тут понаписано.

Олег. 27 августа Здоймы.

Да, я обещал дорассказать про синьориту Росарию... Собственно, рассказывать-то и нечего. Ну, зашёл я тогда в Мадриде в одно заведение по делу. Гляжу - сидит, вся в чёрном. Глаза масляные. Спрашивает: "Повлиртуем?" Это она так букву "ф" выговаривает. Что же мне - сопротивляться, если она не просто Росария какая-то, а Роза Борисовна Беленькая, нашего консула в Мадриде секретарша и серенький кардинал?