Александр Филиппов - Не верь, не бойся, не проси

- Небось ваши, чеченские, фальшивые? - равнодушно поинтересовался Славик.

- Не-е, настоящие. Американские...

Чеченец схватился за нагрудный карман, начал расстегивать трясущимися пальцами пуговицу, но все не мог расстегнуть, повторяя завороженно:

- Сейчас, земляк, сейчас...

- В каком кармане доллары? - деловито уточнил Славик. - В правом?

- Здесь, - хлопнул себя чеченец по груди. - В правом, брат, в правом. Сейчас...

- Некогда мне, - сказал Славик и выстрелил в левый карман куртки, за которым трепетало напрасной надеждой сердце маленького боевика.

Потом, нагнувшись над телом, рванул клапан кармана вместе с пуговицей, достал тощую пачку зеленых банкнот, сунул за голенище своего разбитого "берца". Вытащил из подсумка убитого два скрепленных синей изолентой автоматных рожка, заткнул за пояс и, повернувшись, пошел назад по тропе к селу, где уже без умолку трещали автоматные очереди, куда летели с шелковым шелестом невидимые в поднебесье снаряды и куда - он знал это наверняка скоро придут наши.

Глава 19

А в это время Новокрещенов ворвался в "Исцеление". В приемной царила все та же атмосфера безмятежной, уверенной в себе роскоши. Томная секретарша подняла на вошедшего ленивые глаза, взмахнула ресницами-опахалами, сказала заученно-вежливо, растягивая слова:

- Приса-а-живайтесь...

- Да пошла ты! - бросил ей через плечо Новокрещенов и, успев заметить, как остекленел от удивления взгляд волоокой девицы, с треском распахнул дверь в кабинет Кукшина. - Привет чудо-лекарям!

Созерцавший сосредоточенно пестрый экран компьютера Константин Павлович обернулся, нажал какую-то клавишу на дисплее, разноцветное изображение погасло, его сменило приглушенно-бордовое свечение, отчего лицо доктора в затемненном кабинете сделалось незнакомым, воззрилось на вошедшего черными провалами глазниц, в глубине которых, как в жерлах вулканов, поблескивал адовым пламенем багровый отблеск монитора.

Видимо, узнав пациента, Константин Павлович включил настольную лампу с матовым, в веселеньких цветочках, абажуром и сразу стал прежним - светлым, улыбчивым, безмерно-добрым, эдаким Айболитом новой формации.

- О-о, здравствуйте! А я уж забеспокоился. Думаю, куда же это вы, голубчик, запропастились? Болезнь-то, если за ней не присматривать, не лечить, прогрессирует... Я ведь, батенька, все-таки не господь Бог и в крайне запущенных случаях ничего гарантировать не могу...

- Да бросьте, Константин Павлович, скромничать! С вашим талантом!усмехнулся Новокрещенов.

- Будет вам, голубчик, - польщенно расплылся в улыбке Кукшин и указал на мягкое, черной кожи, кресло рядом. - Присаживайтесь.

Новокрещенов поставил кресло по-своему, отодвинув чуть в сторону, как бы расширяя обзор, и оказался в тени, а вот Константин Павлович виделся теперь в свете лампы четко и ясно, как под лучами прожектора.

- Доллары искал. Сумма-то невеликая, да тоже в кармане не валяется. Вот... Пошарил кое-где... по братве... Пацанам честно сказал, мол, циркулус витиозус, - развлекался Новокрещенов, - что по-латыни означает: нет выхода. И, поскольку крупная сумма в долларах является кондицию синэ ква нон, то есть непременным условием исцеления, я его выполнил.

- Вы... вы знаете латынь? - насторожился Кукшин.

- Гроссо модо - в общих чертах. Так же, как и вы, в основном те выражения, которые в кратких словарях иностранных слов присутствуют. Потому что латынь в нашем мединституте преподавали кое-как, только-только, чтоб будущий доктор сумел рецептурный бланк заполнить. Не то что в прежние времена, когда на латыни диссертации защищали...

- К-какие диссертации? В каком э-а... нашем мединституте? - ошарашенно воззрился на него Константин Павлович.

- Да в том же самом, где и ты, Костян, учился, - уточнил, подмигнув дружески, Новокрещенов.

- А-а... как же... Я имею в виду... ну, все это... - беспомощно развел руками Кукшин.

- Ты имеешь в виду мой визит в качестве пациента? - подсказал Новокрещенов. - Так я тебя разыграл. А заодно полюбовался на то, как ты лихо, даже не прибегая к клиническому обследованию, впендюрил мне диагноз злокачественного заболевания. Я, между прочим, ту нашу беседу на диктофон записал... В качестве вещественного доказательства. У меня и пленочка имеется.

- З-зачем?

- Увы, брат. Хомо хомени люпус эсто. Человек человеку - волк.

- То была с моей стороны шутка, - нашелся вдруг Кукшин. - Розыгрыш старого товарища, коллеги, который передо мной ваньку валял. Я тебя сра-а-зу узнал, х-хе! - погрозил пальцем доктор, фальшиво хихикнув. - Вот и решил... пошутить. Признаю, неудачно, но... совершенно бескорыстно!

- У-тю-тю... - покачал головой Новокрещенов. - Какие мы сообразительные... А раз узнал - то скажи мою фамилию, имя, только быстро!

- Да мало ли с кем я учился, - сник Кукшин. - Так, в лицо помню... Вы... Ты на каком факультете был?

- Не крути, Костя, - прищурился Новокрещенов. - Ни черта ты меня не помнишь. Я ж не такой активный был, по комитетам комсомола да в партбюро института не заседал. На трибуны с речами не лез... Да и учился на пару курсов ниже тебя, а младших однокашников обычно не помнят... А вот ты... активный общественник... И как же дошел до жизни такой? Тридцать тысяч долларов за лечение несуществующей болезни! Вот жадность-то! Хватило бы с тебя и штуки... М-да! Поступок твой уголовно наказуем. На- лицо, так сказать, корпус дэликти!

- Бросьте эту дурацкую латынь! - сорвался Кукшин.

- Не дергайся! - каменея лицом, предупредил Новокрещенов и, видя, как оплыл доктор, растекся белыми складками халата по креслу, заметил ехидно: А-а... понимаю! Этого выражения ты не знаешь. Его в кратком словаре нет. Так вот, оно почерпнуто мною из юридической литературы, которую я внимательно проштудировал перед визитом к тебе. Латинское словосочетание "корпус дэликти" переводится по-русски как "состав преступления".

- Нет никакого состава преступления!

Кукшин выдвинул ящик стола, достал пачку сигарет, несколько раз чиркнул зажигалкой, бестолково тычась в огонек пламени, наконец, закурил, затянулся глубоко пару раз, выдохнул, сосредоточился. Встал с кресла, скорбно сжал сигарету тонкими губами и принялся расхаживать по кабинету, заложив руки в карманы хорошо отглаженного, ломкого от крахмала халата. Его голова с ежиком пепельных от седины волос торчала над белым воротником так, что Кукшин походил со стороны на недодавленный и дымящийся пожароопасно окурок.

- Слова к делу не пришьешь, - заявил он с вызовом. - И вообще, гражданин, вам уже пора. Вы абсолютно здоровы, так что не мешайте работе учреждения!

- Да нет уж, коллега, я еще чуток помешаю, - поклонился ему Новокрещенов. - Посижу. Как, впрочем, и ты наверняка сядешь - всему свое время. Я в этом почти не сомневаюсь.