Вадим Кожевников - Заре навстречу
- Название:Заре навстречу
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вадим Кожевников - Заре навстречу краткое содержание
События романа Вадима Кожевникова "Заре навстречу" разворачиваются во время, непосредственно предшествующее Великой Октябрьской социалистической революции, и в первые месяцы существования Советской власти. Судьба героя, Тимы Сапожкова, неразрывно связана с историей рождения нашего общества и государства. Первые впечатления мальчика, сына ссыльных революционеров, формируют его характер и определяют жизненный путь будущего строителя новой жизни.
Заре навстречу - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Немного погодя подводы остановились. К саням, где сидел Тима, подошел Синцов в сопровождении Белужина и дружинников. Тима вскочил, бросился к ним навстречу, чтобы объяснить, что это все неправда и он вовсе не трусит. Но Синцов сердито приказал ему молчать и, обращаясь к рабочим, проговорил озабоченно:
— Вот, ребята, какая история. Что делать будем?
— Чего ж тут обсуждать? — угрюмо сказал Белужин. — Дело понятное, вернуть его надо.
— Одного нельзя.
— Дадим сопровождающего.
— Пешком не дойти.
— Ну с подводой.
— Если с подводол, то надо кого с винтовкой отрядить, в тайге могут на коня польститься.
— Правильно, бандюгов на всех хватает.
— Вннтовьи у вас четыре.
— Ничего, с тремя обойдемся.
— Надрать бы ему уши, подлецу… Зачем увязался?
— Буде митинговать, — повысил голос Синцов. — Значит, такая команда: с кем он на подводе сидел, те пусть в свое наказание и везут его обратно в город.
Светличный даже побледнел от огорчения:
— А меня за что ж обратно?
— За то самое, — сурово сказал Синцов. — Видишь, человек не в себе, так спросить языка нет; загордился — винтовку дали, выше лба людям глядеть стал. — И приказал: — Разговорам конец. Возвращайтесь!
Упряжки тронулись вперед, а сани, в которых сидели Тима, Светличный и Белужин, повернули назад. Теперь вьюга дула в спину, и хоть от этого не так зябли щеки, Тима отвернул лицо и спрятал его в поднятом барашковом воротнике поддевки.
Ехали молча, Белужин дремал, а Светличный угрюмо и неприязненно поглядывал на Тиму темными, как спелые ягоды черемухи, глазами.
В лесных проплешинах вьюга крутилась, взбаламучивая спежные рыхлые сопки, расшибаясь о стволы пихт и кедров, падала к их подножиям и снова неслась в кружении, сухо шурша снежным подолом по обледеневшему насту.
Тима думал, каким жалким оп кажется сейчас, как все должны презирать его. Особенно Светличный, ему доверили оружие, а Тиме теперь никто ничего не доверит.
И вдруг Светличный, словно угадав мысль Тимы, сказал хрипло:
. — Возьми винтовку, небось всю дорогу глаза на псе пялил, — и, видя, что Тима колеблется, проговорил с усмешкой: — Я ведь почему не давал, самому впервые довелось дорваться до винтовки. Но в бою один раз тебе выпалить дал бы. Ты не думай, что я шкура какая-нибудь.
Тима, приняв из рук Светличного винтовку, поставил ее перед собой, и хотя она оказалась тяжелой и от холода металла ломило руку даже в варежках, держать ее было очень приятно.
В город приехали глубокой ночью. Тима сказал Белужину:
— Спасибо вам.
Белужин, не поднимая глаз, проворчал:
— Ладно там, ступай.
— До свидания, — сказал Тима Светличному.
— Валяй, валяй, — расстроенно махнул рукой Коля. — Ты приехал, тебе хорошо. А мне завтра перед всеми моргать. Пошел бандитов ловить, а выходит, прокатиться ездил, — и добавил, поеживаясь: — Засмеют, черти.
Возле маминой палаты дремал на стуле папа. Увидев Тиму, он сказал:
— Мама спит, пульс нормальный, — потянулся, хрустнул суставами пальцев: — Волноваться нам уже не следует, никакой опасности нет.
— Зачем же ты тогда тут сидишь?
— Думаю… Все спят. Тихо. Очень хорошо, когда тихо…
— АО чем думаешь? Про маму?
— И про маму, и про тебя, и про все… — Папа вынул часы и сказал сердито: — Однако ты, брат, совсем от рук отбился. Разве можно до сих пор не спать? — встал и строго приказал: — Пойдем, я тебя устрою в дежурке.
Папа накрыл Тиму одеялом, подоткнул со всех сторон, ткнулся в лицо бородой, пахнущей карболкой, и вышел на цыпочках.
Лежа под одеялом, Тима наслаждался сладкой теплотой. Ему казалось сейчас, что ничего не было: ни погони за бандитами, ни вьюги, ни мрачной тайгп, — ничего.
А есть только эта уютная теплота, белесый свет лупы в окошке. Если бы только не мучила совесть. А она всетаки мучает. Ведь из-за него, Тимы, у дружинников теперь вместо четырех винтовок только три.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Мама не умела болеть.
Она капризничала, жаловалась, что ее зря держат в больнице, когда она уже совсем здорова. Папа умолял:
— Ну потерпи еще немного, — и упрекнул Тиму: — Ты, наверно, не читаешь ей вслух.
— Она газеты просит.
— Газеты нельзя. Газеты вредно…
Прежде чем разрешить посетителю войти, мама кусала себе губы и терла жестким полотенцем щеки, чтобы становились красными.
— Через два дня буду на ногах, — обещала она всем.
Герман Гольц принес маме букет цветов, сделанных из раскрашенной папиросной бумаги. Мама взяла букет, поднесла к носу, вдохнула неприятный химический запах и сказала растроганно:
— Спасибо за цветы, Гольц.
Гольц сидел на табуретке, положив на колени тяжелые широкие ладони.
— Ну, как дела? — спросила мама.
— Ничего, хорошо.
— А что именно?
Гольц задумался и заявил:
— Все хорошо и совсем немножко плохо.
— Вам что, запретили со мной разговаривать? — обидевшись, спросила мама.
Гольц покосился на дверь и сказал:
— Зимно на улице, — и успокоил: — Но в казарме ничего, тепло топят.
Когда Тима вышел проводить Гольца, он встретил в коридоре папу и Вптола.
Прежде чем войти в палату, Ян спросил папу:
— Ты что про мышьяк знаешь? — и нетерпеливо потребовал: — Только коротко, как узнать, что он мышьяк?
Папа задумался, пощипал бородку и обрадованно припомнил:
— Во-первых, мышьяк при нагревании издает запах чеснока, — взглянув в лицо Яна, встревожешю спросил: — А что, собственно, случилось?
Ян посмотрел себе в ноги, сказал:
— Наши ребята — чехи и словаки — чуть не отравились хлебом, выпеченным из белой муки. Сюда приезжали офицеры-вербовщики, предлагали чехам и словакам вступить в легион, а когда те отказались, им оставили, несмотря на это, в подарок муку. И мука была отравлена.
— Но ото чудовищно!
Ян поднял голову:
— Они отказались вступить в легион. И за это их хотели отравить, прищурив один глаз, заявил: — Да, я теперь помню, в пекарне пахло чесноком. Но я подумал, это национальный обычай — класть в тесто чеснок. Одернув гимнастерку, Ян вошел к маме в палату. Увидев ее, вдруг восхищенно произнес: — А знаешь, тебе прическа под мальчика к лицу. Ты стала похожа… — Ян пощелкал пальцами и, не найдя слова, объяснил: — Ну, ничего себе…
Тима, видя, что Витол весело беседует с мамой, не мог понять, как это он забыл обо всем страшном.
Лишь железная воля заставляла Яна делать только то, что именно в данный момент полагается. Но морщины, которые рассекли переносицу Яна во время разговора с мамой, так и не исчезали с его круглого и твердого лица.
Только Рыжиков был всегда такой, каким он был со всеми. Справившись у мамы, как она себя чувствует, сказал деловито:
— Ты, Варенька, пока лежишь, должна продумать свой доклад на ревкоме о положении в деревне. Хлеб — это сейчас фронт. — Потом сказал одобрительно о Федоре: — Как мы это со снабжением курсантов урежем, бунтует. И правильно: опытные командиры нам не сегоднязавтра понадобятся. С твоего обоза постановили им пару подсод муки выдать, — оглянувшись на Тиму, предложил: — Сбегал бы ты в казарму к Федору и сказал, что решили паек курсантам увеличить, — а маме объяснил: — Скандальный мужик Федор, а ссориться с ним нельзя.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: