Дмитрий Красавин - Микеланджело из Мологи

- Значит, тебя Вячеславом звать?

- Ага.

- А меня Светой, - представилась "тетка".

Они еще немного поговорили о погоде, о светлом будущем Рыбинска, а на конечной остановке в Переборах условились, что Света непременно дождется завтра утром Вячеслава и никуда из дома Марфы Ильиничной до его приезда не исчезнет.

От Перебор до Юршино посланницам Блинова помогли добраться двое колхозников, возвращавшихся на телеге домой из Веретья. О женщине, похожей по приметам на мать Насти, они ничего толком сказать не могли. Может, и заезжала к кому на селе. Ноне, в связи с переселением, много незнакомых людей туда-сюда мыкается. Марфу Григорьеву они знали хорошо и доставили своих пассажиров прямо к ее дому.

Весь остаток дня до ужина Настя с "теткой" в сопровождении Марфы Ильиничны ходили по домам колхозников с расспросами. Попутно, как водится, разговаривали и о жизни в целом, и о переселенцах из Мологи, и о потрясшем деревню прошлой осенью пожаре, в огне которого сгорела местная контора НКВД. Свидетелями пожара была почти половина жителей деревни. Каждый добавлял свои подробности. Иногда сведения, полученные от одного очевидца, противоречили рассказу другого, но в целом картина вырисовывалась довольно четко.

За ужином, когда вернулся с работы муж Марфы Ильиничны, Григорьев Савелий Яковлевич, гости выложили на стол хозяйке привезенные якобы из-под Пскова сыр и колбасу, а также коробку московского печенья. Хозяйка растрогалась от такой щедрости, достала из буфета домашнюю наливочку, и разговор о пожаре, как о самом ярком событии последних месяцев, вспыхнул с новой силой.

- Если бы не Юрка Зайцев, пасынок Конотопа, то мологжане всю б деревню пожгли, - убежденно стучал кулаком по столу Марфин муж.

- Да, с такими героями нас никто не одолеет, - вторила ему "тетка".

- Я сам видел, как они от арестантской к центру деревни бежали, а Юрка из нагана с колена обоих уложил. Потом подошел. Видит, шевелятся, и со злости еще по пуле каждому всадил. Один двоих, как гадин, раздавил.

На этом месте рассказа Марфин муж отодвинул в сторонку стакан с чаем и, прижимая ноготь большого пальца к столу, показал, как пасынок Конотопа давит мологжан.

- Потом Юрка крикнул: "За мно-ой!" - разгоряченный воспоминаниями и наливочкой, продолжил рассказ Савелий. - Бросился в огонь спасти своего отчима, а у того уже нож в сердце торчит, и только рукоятка от жара качается.

"Тетка" в восхищении взирала на Марфиного мужа, как будто это он сам, а не Юрка Зайцев, бросился в пылающую избу.

Вспомнив про нож в сердце Конотопа, Савелий из уважения к личности погибшего чекиста отпустил голову на грудь и трагически, исподлобья оглядел присутствующих дам.

Дамы по очереди потупили взоры.

Возникла пауза.

- А кто ж диверсантов-мологжан из арестантской выпустил? Или охрана с ними заодно была? - наконец нарушила затянувшуюся минуту молчания "тетка".

Савелий поднял голову, тяжело вздохнул и пояснил:

- Главарь ихний - художник из Мологи.

- А с ним что?

- Убег. Увидел, как Юрка его подельщиков пристрелил, испугался и убег.

- И никто не мог догнать?

- Так его ж никто не видел! - раздосадованный женской непонятливостью, вспылил Савелий. - Как тут догонишь? Хитрым, бестия, оказался.

На следующий день с утра, когда Марфа Ильинична еще занималась в хлеву со скотиной, а Савелий после вчерашней наливочки сладко посапывал на лавочке в горнице, Светлана записала на клочках бумаги показания и фамилии опрошенных ею свидетелей и зашила бумажки в подол платья. Настя в это время дежурила у дверей, чтоб никто случайно не застал "тетку" за ее занятием. Потом они попили предложенного Марфой Ильиничной молока, отведали пшенник и, не дожидаясь приезда Вячеслава, пошли искать попутчиков, чтобы поскорее вернуться в Рыбинск, а оттуда отправиться на Слип: "поспрашивать о Настиной матери у ее земляков-молгожан". В саму Мологу им хозяйка ехать отсоветовала - не ровен час, поймают наркомвнутдельцы, разбираться долго не будут, определят в "Волглаг", и никому ничего не докажешь.

О предстоящей встрече с земляками на Слипе, в Новой Мологе - как называли это место корреспонденты, Настя думала с замиранием сердца. Возможно, удастся поговорить с кем-то из подруг. Интересно узнать: кто куда пошел учиться или работать после окончания семилетки. Да и увидеть своими глазами, как строится социалистический город будущего, о котором уже сегодня с таким восторгом пишут газеты, было более чем любопытно. Наверное, и клуб, и кинотеатр современный запроектированы. И школа, и техникум... И все это уже переносится с чертежей на строительные площадки... И все это она скоро увидит!

От избытка переполнявших ее чувств Настя по дороге от автобусной остановки до пристани даже подпрыгнула несколько раз на одной ножке, чем несколько озадачила Светлану: для потерявшей мать дочери такая резвость совершенно неуместна. А если кто наблюдает за ними?

Однако "теткины" беспокойства оказались напрасны. Радость от предвкушения встреч с "обласканными заботой партии" одноклассниками и подружками улетучилась быстрее, чем Настя и Светлана добрались до района застройки. Уже на перегруженной "Пчелке", умудряющейся еще тянуть за собой от Рыбинска до Слипа набитый людьми и повозками паром, из разговоров пассажиров начала вырисовываться довольно мрачная картина быта переселенцев. Одна женщина жаловалась собеседнице, что третий раз ездила в Рыбинск, чтобы попасть на прием в горисполком и добиться разрешения на перенос отведенного ей под застройку участка поближе к участку матери (в Мологе дома стояли рядом, а при нарезке участков на Слипе чиновники разбросали их по противоположным концам поселка). Два раза, простояв по пять часов в очереди, она на прием не попала. Чиновники принимают мологжан только по понедельникам и четвергам с 10 до 13 часов. Пришлось ночевать перед зданием исполкома, чтобы на третий раз быть в числе первых. Сегодня, наконец, удалось поговорить с начальником отдела, но безрезультатно - он же еще и отругал женщину за то, что своими дурацкими просьбами об изменении плана застройки она только отвлекает внимание занятых государственными проблемами людей. Ее собеседнице "повезло" меньше: она на прием не попала. Придется ехать в Рыбинск еще раз, чтобы определиться, куда везти сваленные после сплава на берегу Волги бревна ее дома. Не менее безрадостными были разговоры других пассажиров. Кто-то печалился, что полученные от государства в качестве льготного займа деньги все истрачены, а дел еще невпроворот. Кто-то вспоминал, как прошлой зимой, переходя по льду Волгу, утонули отец и двое сыновей. А всего, сказывают, за зиму двенадцать человек в полыньи затянуло. У берегов реки в районе переправы лед зыбкий. Чтобы безопасное место найти, надо крюк в несколько километров делать. А люди спешат. Мороз подгоняет. Идут, где ближе. Зимой темнеет рано, светает поздно. Другой раз в темноте идут, на ощупь. Где она, полынья, из-под снега явится своим черным зевом? Поди, угадай. Одна интеллигентного вида дама утверждала, будто ей известно из достоверных источников, что Мологу передумали затапливать, но разбирать уже поставленные на Слипе строения и обратно вверх по Волге тянуть до Мологи никто не позволит...