Николай Гейнце - Самозванец

— Не знаю…

— Ты неопытный подсудимый… Ну, да Бог с тобой… Я перестал бы тебя уважать, если бы ты упустил случай воспользоваться влюбленной девчонкой… Свиданье было назначено… Ты пошел…

— Свидетель Бог, не ходил…

— Послушай, ты, кажется, считаешь меня совсем дураком… Кто же был у нее?

— Не знаю…

— Ведь не я же?.. Только я один знал место вашего свидания, но ведь я не из гастрономов в этом смысле, ты меня знаешь…

— Я недоумеваю…

— Ну, будь по-твоему… — махнул рукой Сигизмунд Вяадиславович. — Главное, графиня, как и я, убеждена, что это твое дело, и поэтому, понятно, негодует…

— Это ужасно!

— Что же ужасного?

— Как мне разубедить ее?

— Это трудновато, да я не вижу в этом необходимости…

— Но как я ей буду глядеть в глаза?

— Избегай ее… После же путешествия за границу, время сделает свое дело, и все забудется…

— Нет, мне надо оправдаться во что бы то ни стало…

— Напрасный труд… Она не станет тебя слушать… Она сказала мне, что ты ей сделаешь большое удовольствие, если не будешь показываться ей на глаза…

— Она сказала это?..

— И добавила, что тоже самое касается и меня… — со смехом закончил граф Стоцкий.

— Вот как!.. Это другое дело.

— Так будь же благоразумен, и чем делать драму из твоей, в сущности, шалости…

— Опять!..

— Хорошо, хорошо, одним словом, из-за пустяков, так сделаешь лучше, если займешься устройством своих дел.

— Непременно, непременно… — рассеянно отвечал граф Петр Васильевич.

— А я поеду, мне еще нужно заехать места в два… — вставая, сказал граф Стоцкий.

Граф Вельский его не удерживал.

На другой день после вечера у полковницы Усовой, в первом часу дня, Николай Герасимович Савин звонил у двери квартиры графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого.

Граф только что сделал свой утренний туалет и в изящном халате сидел за стаканом кофе и газетой в своем кабинете.

— Дома барин? — спросил Савин у отворившего ему дверь лакея с плутовской физиономией.

— Дома-с, но они не одеты…

— Не беда, что за церемония со старыми приятелями, — заметил Николай Герасимович, когда лакей снимал с него пальто.

— Как прикажете доложить?

Савин дал свою карточку.

— Пожалуйте в залу, — произнес лакей и удалился.

Савин прошел в залу, или, скорее, гостиную, комнату довольно больших размеров, но, несмотря на это, — она, заставленная и буковой, и мягкой мебелью, имела довольно уютный вид, и в ней царил, видимо, тщательно соблюдаемый порядок.

Над одним из диванов — турецким — был повешен на стене вышитый шелком ковер, изображавший в середине герб графов Стоцких, а на углах инициалы графа Сигизмунда Владиславовича под графской короной.

Николай Герасимович с невольною усмешкой посмотрел на эту вывеску родовитого хозяина.

«Настоящий граф не сделал бы этого», — мелькнуло в его голове.

В кабинете между тем происходила немая сцена. Взяв с мельхиорового подноса поданную ему лакеем карточку Савина, граф Сигизмунд Владиславович положительно остолбенел, бросив на нее взгляд.

«Начинается! — пронеслось в его уме. — И как скоро!»

Он вспомнил, что всю ночь отгонял от себя мысль о появлении Савина, не только знавшего, но и бывшего в приятельских отношениях с действительным владельцем титула графов Стоцких, отгонял другою мыслью, что успеет еще на следующий день со свежей головой обдумать свое положение, и вдруг этот самый Савин, как бы представитель нашедшего себе смерть в канаве Сокольницкого поля его друга, тут как тут — явился к нему и дожидается здесь, за стеной.

Граф Стоцкий положительно растерялся и бессмысленно переводил глаза с карточки на стоявшего навытяжку лакея и обратно. Это длилось несколько минут, к большому недоумению слуги.

— Как прикажете, ваше сиятельство? — наконец нарушил тот молчание.

Граф молчал. Молчал и почтительный лакей, переминаясь с ноги на ногу.

— Одеваться… — наконец произнес с каким-то отчаянным жестом Сигизмунд Владиславович.

— Я им докладывал-с, что ваше сиятельство не одеты-с, так они говорят: ничего, что за церемонии между старыми приятелями.

— Гм… Между старыми приятелями… — повторил граф Стоцкий. — Если так, то проси.

— Слушаю-с.

Лакей вышел и затем, снова отворив дверь кабинета, произнес:

— Пожалуйте…

Николай Герасимович вошел.

— Очень рад, очень рад, — встал и пошел ему навстречу граф Сигизмунд Владиславович.

— Извините, что побеспокоил так рано… Хотелось застать дома, — начал Савин.

— Помилуйте… Что за церемонии…

— Между старыми приятелями, — заметил Николай Герасимович. — Действительно, я хочу, но никак не могу признать в вас друга моей юности, графа Сигизмунда Владиславовича Стоцкого.

— Я самый и есть.

— Знаю, вы, да не вы… Нельзя так измениться… Он был совсем не похож на вас…

— Значит, это был другой, — деланно спокойным тоном отвечал граф.

— Не мог быть и другой, так как он был последний в роде. У меня есть его портрет. Кирхоф уверял меня, что он похож на его покойного брата, и даже в Париже переснял для себя.

— Я слышал от Кирхофа эту историю… Быть может, он был по другой линии.

— Странно, странно… Но не в этом дело… Что мне до того, похожи ли вы, или нет на моего друга… Не правда ли?

Николай Герасимович пристально посмотрел на Сигизмунда Владиславовича.

— Собственно говоря… Конечно… — неуверенно произнес он.

— Важно то, что я знаю это, а остальное в моих руках… Не так ли?

— Я вас не понимаю, — смущенно заметил граф Стоцкий.

— И не надо… Быть может, вам и не придется меня понимать, чего я от души желаю. Я к вам, собственно, по делу.

— Чем могу служить?

— Так как вы такой полный тезка моего старого друга, полнее какого и быть не может, то мне почему-то думается, что вы не откажетесь оказать мне небольшую услугу.

— Вы друг моего друга Кирхофа, а друзья моих друзей мои друзья… — любезно отвечал граф Стоцкий.

— В таком случае, все обстоит благополучно, и вы окажете мне просимую услугу…

— Все, что в силах и средствах…

«Уж не думает ли он, что я явился потребовать от него отступного за молчание?» — мелькнуло в голове Николая Герасимовича, и он поспешил заметить вслух:

— В силах вы будете, а средств тут никаких не надо…

Из груди Сигизмунда Владиславовича вырвался невольно облегченный вздох, что подтвердило красноречиво предположение Савина:

— Я весь внимание…

— Заставьте молодого Алфимова сознаться в произведенной им растрате…

Видимо, не ожидавший ничего подобного и застигнутый совершенно врасплох, граф Сигизмунд Владиславович смертельно побледнел и даже откинулся на спинку кресла.

— Я… извините… ничего… не понимаю… — с расстановкой, дрожащим голосом, после довольно продолжительной паузы проговорил он.