Федор Достоевский - Письма (1876)

Теперь нечто важное: Милый друг Аня, рассчитали мы плохонько, со страхом предчувствую, что 600 р. будет мало, и понадобится мне не менее как еще сто руб. - Главное, и в "Alger'e" и в "Luzern'e" огорошили и показали мне книги моего содержания здесь за 4 и за три года назад. В неделю 12 талеров одни стены, теперь, так как сезон почти прошел, спускают два талера, и выходит 30 марок в неделю, за 5 недель 150 марок; кофе и завтрак утрешний стоил 5 талеров в неделю, обед не менее того никак, итого 100 талеров в 5 недель. Затем табак, лечение, Орт - на всё кладу 150 марок да 300 марок (100 талеров = 300 марок), итого вот уже 450 марок. Проезд от Эмса до Берлина с багажом и содержанием в дороге ровно 50 марок, итого 500 марок. Затем портному в Берлине 80 (1) марок (NВ. Заказал в Берлине пальто лучшему портному, содрал 160 марок, 80 я заплатил, а 80 проездом через Берлин), итого 580 марок. Да от Берлина до Петербурга с багажом 55 руб., да содержание 5 руб., (2) итого 60 р. = 125 марок, итого 705 марок, да из Петербурга до Старой Руссы, да "Знаменская" гостиница, где надо спать, да хоть каплю на непредвиденные расходы - итого 800 марок надо.

- Я же имею теперь на руках всего по курсу 680 или 690 марок (еще не менял 200 р.). Итак, уже наверно недостает. Истратил же я до сих пор, как оказывается, до 500 марок, со Старой Руссы начиная: проезд, Петербург, покупки в Петербурге кой-какие, дорога до Берлина, багаж, дорога сюда, Hotel de France. В Берлине пальто и тебе бинокль (не сердись, не знаю, угожу ли биноклем, купил на свой вкус, а цены не скажу), да Пуцыкович мне стоил до 60 марок. (Обещает 40 марок воротить под клятвою, еще сюда в Эмс, с тем ему и дал.) Одним словом, не знаю, не наврал ли я по счетам, но у меня всего только до 700 марок в руках, а надо больше, и потому, может быть, придется тебе еще прислать мне 100 р. сюда, до выезда моего. Буду экономить изо всех сил, но на всякий случай будь предуведомлена.

Теперь об Ахенбахе и Колли. Письмо мое Любимов должен был получить, ибо послал его недели за две до выезда. Прошу тебя убедительнейше непременно отправь перевод на имя Любимова назад, я же отсюда напишу чрезвычайно вежливо, но твердо, о том, что уже на этот раз не сомневаюсь ни одной минуты, что он исполнит просьбу (3) и немедленно вышлет тебе 500 руб. деньгами. Будет прекрасно написано, но твердо. Так должно, и я не сомневаюсь, что ты отошлешь назад перевод, ибо письмо мое будет тогда глупостью. Любимову напишу завтра.

В Берлине тосковал с Пуцыковичем. О нем после. Он меня, однако же, развлекал, возил в Aquarium, в Музеум, в Тиргартен, пили пиво, ходили по Берлину и проч. Вообще он живет недурно, гораздо лучше, чем мы полагали. Говорит, что прежде было худо. Живет он уже не там, платит дешево, имеет хорошенькую комнату, обед и кредит. (Как это люди делают.) Кроме Аксакова ему прислал сто р. и Голицын, что он нам (в письмах) скрыл. Затем и до сих пор продаются его вещи в Петербурге и присылаются ему деньги, да брат сверх того присылает. Почем я знаю, может быть, есть и еще присылающие. Даже есть подписка на "Гражданин". (У меня просит на 1-й № не статью, а лишь письмо к нему, что я непрочь участвовать когда-нибудь, хотя и занят, дескать, "Карамазовыми".) Ну это еще не много. 45 марок он взял у меня на бумагу и на марки (почтовые) для 1-го №, который выйдет через неделю. В комнате у него есть даже галантерейные вещицы (пресс-папье и проч., до которых он охотник), им здесь в Берлине купленные. Я с него 45 марок сдеру, а остальные 15 марок платил я за него за пиво, в ресторане, за извозчика и проч. Но о нем еще напишу. Немного рассердило меня твое известие об Любимове.

Ах милые, дорогие мои существа, в вагоне молился за вас всех богу. Противный Эмс скучен как никогда. Жарко и солнце, но до сих пор всё были дожди. 5 недель муки да неделю дороги - итого 6 недель не увижу вас, мои ангельчики. Аня, целую тебя всю, ручки, ножки, обнимаю. Никогда ты не понимала вполне, как я тебя люблю, - вот что скверно. Лилю и Федю благословляю. Всех обнимаю. Пишите чаще, чаще, иначе я здесь умру с тоски.

Твой весь Ф. Достоевский.

Не думай, Аня, что я такой эгоист, что не могу здесь сократить расходы по содержанию. Но квартир дешевле нет вовсе. А диета, то есть утренний кофе и легкий завтрак с говядиной и проч., - всё это до последнего куска предписано доктором.

Завтра еще письмо.

Д <���остоевский>

На конверте: Russie (Staraya Roussa, gouvernement de Nowgorod). В Старую Руссу (Новгородской губернии).

Ее высокородию Анне Григорьевне Достоевской (в собственном доме).

(1) было: 100

(2) было: талеров

(3) было начато: требова<���ние>

Эмс, 25 июля/6 ав<���густа> 79. Среда.

Милый ангел и дружочек мой Аня, вчера ходил к Орту; сейчас меня вспомнил и принял чрезвычайно радушно. Осмотрел очень старательно и всё расспросил (три года промежутка!). Сказал, что есть анфизема, но еще только вначале, и хоть искоренить ее уже невозможно, но побороться с нею можно с большим и вероятным успехом. "То, что вы не приезжали три года, усилит действие кренхена, и кренхен вас воскресит. Но сначала кренхен, а потом попробуем кессельбрунена". Нашел, что у меня какая-то часть легкого сошла со своего места и переменила положение, равно как и сердце переменило свое прежнее положение и находится в другом - всё вследствие анфиземы, хотя, прибавил в утешение, сердце совершенно здорово, и все эти перемены мест тоже немного значат и не грозят особенно. Конечно, он как доктор обязан даже говорить утешительные вещи, но если анфизема еще только вначале уже произвела такие эффекты, то что же будет потом? Впрочем, я сильно надеюсь на воды и уже сегодня начал пить. Начинаю с гаргаризации кессельбруненом и потом 2 стакана кренхена. Вечером тоже гаргаризация, а потом 1 стакан кренхена. Всего важнее погода: будет хорошая погода - будет и хорошее действие. Это здешний всеобщий приговор. Вчера в день приезда сияло солнце и было страшно горячо. Ночью же была гроза с громом и проч., а сегодня так даже и прохладно, и сумрачно, и нет-нет а перепадет дождь. Теперь 12 часов дня, и я сейчас только переехал в "Ville d'Alger", a не в "Люцерн". Во-1-х, невысоко, бельэтаж, во-вторых, комнаты изящнее, больше и светлее, а цена та же 30 марок в неделю. Уговорился с обедом, будут приносить, как и в прежние разы, из соседнего отеля полный обед за 3 марки в день; из этого обеда я намерен откладывать кусочек на ужин. Кофей утром с хлебом 80 пфенигов, чай же вечером мой, но за горячую воду, прибор и проч. хозяйка ничего не берет, а в "Люцерне" бы взяли, это я знаю. Орт сейчас же спросил меня: не ощущаю ли я ослабления сил, и только что я сказал ему, что даже по временам - сонливость, то, я видел по лицу, он принял это в большой серьез и прописал мне, во время вод, обильную и питательную мясную пищу и непременно вино, но только красное. В "Люцерне" за вино спросят много, а эта хозяйка достает от кого-то вино предешево, это я помню. Поэтому и переехал в "Alger", надеясь сэкономить. Главное же потому, что хозяин "Люцерна" Meuser теперь без жены и ведет дело сам, а потому думаю, что будет уже не так аккуратно, как прежде. - Итак, вот мои обстоятельства, милый мой ангел. Чтоб кончить об этих делах на этот раз, прибавлю, что денег, кажется, наверно недостанет и что впоследствии надо будет мне выслать еще рублей сотню (100 р.). Весьма вероятно, что я половину этой сотни привезу домой, но на всякий случай выслать необходимо. Три года назад это было 70 марок лишних за каждую сотню, то есть 350 марок лишних на 500 р. против теперешнего. Ну да и пальто возьмет деньги. К тому же Пуцыкович весьма может быть не отдаст мне 45 марок, хотя и клялся всем миром. Но довольно пока.