Юрий Тынянов - Пушкин и его современники

Впервые, однако, с большой отчетливостью уже поставил вопрос о том, что эти группировки не характерны для Катенина, Полевой. В рецензии на сочинения Катенина он отнес его к особому разряду архаистов (хотя самая характеристика архаистического направления у него односторонняя, что вызвало возражения Катенина). **

* "Пушкинский сборник", под ред. А. И. Кирпичникова. М., 1900, стр. 31; И. Н. Розанов. Пушкинская плеяда, стр. 22-23, 97; "Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину". Вступительная статья А. А. Чебышева, стр. 5-6; Н. К. Пиксанов. А. С. Грибоедов. В кн.: "История русской литературы XIX века, под ред. Д. Н. Овсянико-Куликовского, т. 1. М., 1910, стр. 209; Н. К. Пиксанов. Заметки о Катенине. В кн.: "Пушкин и его современники", вып. XII. СПб., 1909, стр. 60-74.

** "Московский телеграф", 1833, апрель, июнь.

При этом немало запутывала вопрос разноголосица в высказываниях Катенина, его частые осуждения, казалось бы, близких и родственных ему явлений; здесь необходимо принять во внимание некоторую аберрацию его личного стиля. Подобно тому как у Пушкина есть стилистическая аберрация в его письмах, направленных к авторам, в сторону официальных комплиментов, подобно этому у Катенина наблюдается аберрация обратного свойства - в сторону беспричинно резкого осуждения, что надо отнести за счет его "прирожденного протестантизма", по удачному выражению В. Миллера.

Как бы то ни было, в этой разноголосице исследователь совершенно бессилен разобраться, подходя к ней с ключом "романтизма" и "классицизма". Ключ же "архаистического направления" позволяет уяснить многое непонятное ранее в Катенине. [57]

Между тем и сами литературные деятели 20-х годов иногда тщательно гнались за неуловимыми понятиями классицизма и романтизма (достаточно убедительные примеры дает Пушкин в письме к Вяземскому, о котором уже приходилось говорить выше), и эти понятия оказывались разными в разных литературных пластах. Происходило это, во-первых, вследствие того, что у нас "готовые" (на деле, конечно, тоже не готовые, а упрощенные) западные формулы прикладывались к сложным национальным явлениям и в них не умещались. Кроме того, западные течения, запаздывая, совмещались в русской литературной теории. Таково обычное совмещение разнообразных пластов немецкой литературной теории у русских романтиков (Лессинг, Шиллер, Шлегель, Шеллинг - имена почти одного порядка для большинства русских "романтиков", за исключением любомудров, 58 детальнее разбиравшихся в немецкой литературе и теснее с нею связанных). Поэтому уже современники с трудом разбирались в противоречивых позициях "классиков" и "романтиков", и подходить к ним с ключом тех или иных определений классицизма и романтизма не приходится. Приходится различать теоретические высказывания писателей той поры о романтизме (здесь обычно авторы имеют в виду иностранную литературу) и практические там. где им приходилось считаться с романтизмом в его домашнем, русском применении.

Кроме того, необходимо принять во внимание и самую семантическую инерцию терминов: романтизмом называлось по преимуществу "новое", классицизмом "старое". Литературная деятельность Катенина при подходе к ней с флангов "романтизма" и "классицизма" кажется противоречивой. Будучи назван "романтиком" за свои "простонародные" баллады, он в 20-х годах становится в общем сознании "классиком" и ведет литературные войны с "романтиком" А. Бестужевым и "романтической шайкой". Пушкин, подводя в 1833 г. итоги деятельности Катенина, упомянул о том, что, "быв один из первых апостолов романтизма и первый введши в круг возвышенной поэзии язык и предметы простонародные, он первый отрекся от романтизма и обратился к классическим идолам, когда читающей публике начала нравиться новизна литературного преобразования". [59] Мы видим в ответе Пушкина характерное приравнение романтизма к одной из неотъемлемых принадлежностей архаистической теории: но эта же черта осталась в Катенине и позже, несмотря на его "отпад от романтизма", * и это же объясняет фразу Пушкина о том, что он "всегда шел своим путем".

* Характерна радость Катенина уже в 1828 г. по поводу того, что он нашел материалы - "припасы предорогие для стихотворения "ultraromantique" ("Письма П. А. Катенина к Н. И. Бахтину", стр. 118).

При ключе, который дает различие архаистического (в данном случае младоархаистического) и карамзинистского (в данном случае, младокарамзинистского) течений взамен различения романтизма и классицизма, расшифровываются такие непонятные, казалось бы, явления, как полемика и борьба Катенина с "романтиком" Бестужевым. Катенин боролся с Бестужевым вовсе не потому, что изменил "романтизму", а потому, что в Бестужеве видел младокарамзиниста; в литературных выступлениях раннего Марлинского так же как и в стиле, сильна традиция Карамзина, перифрастический стиль Бестужева был в литературном сознании Катенина связан с перифразой карамзинизма.

Но и суждения Катенина о вопросах общей теории и даже об иностранной литературе не открываются ключом "классицизма" и "романтизма". В своих "Размышлениях и разборах" он сам сознательно ограничивает значение классико-романтической литературной дихотомии: "С некоторого времени в обычай вошло делить поэзию на двое, на классическую и романтическую; разделение совершенно вздорное, ни на каком ясном различии не основанное. Спорят, не понимая ни себя, ни друг друга: со стороны приметно только, что на языке некоторых классик педант без дарования, на языке других романтик шалун без смысла и познаний... Для знатока прекрасное во всех видах и всегда прекрасно. Одно исключение из сего правила извинительно и даже похвально: предпочтение поэзии своей, отечественной, народной; оно подкрепляется мыслью, что хорошее сочинение в этом роде может: достигнуть большего совершенства, нежели всякое другое; свое ближе чужого: поэт с ним познакомится короче, выразит вернее и сильнее". *

Далее, в своих воззрениях на западную литературу Катенин руководится почти целиком своими архаистическими принципами, он как бы проецирует свои взгляды и отношения, создавшиеся на русской почве, на Запад. "Не один умный француз, а многие, напр., Boileau, J.-B. Rousseau etc., всегда советовали не сбиваться отнюдь в языке с пути, проложенного Мальгербом; после многих неудачных попыток начинали снова на этот путь возвращаться, и лучший их стихотворец сего времени, Лавинь, именно явно следует за Расином и Депрео. Во всех почти литературах было то же: новейшие итальянцы Альфиери и Монти старались возобновить Данте, а все англичане клянутся Шекспиром: все везде и всегда возвращаются к почтенной старине, наскучив фиалками, незримым и шашками узденей". **

* "Размышления и разборы" ("Литературная газета", 1830, № 4, стр. 30). Ср. суждение Кюхельбекера в статье "О направлении нашей поэзии" и т. д., высказанное тоже в связи с вопросом о классицизме и романтизме: "Всего лучше иметь поэзию народную" ("Мнемозина", 1824, ч. II, стр. 40).