Валентин Катаев - Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

Фактически же дело обстоит так. С апреля месяца 1925 года на упомянутого моего гнусного папашу имеется исполнительный лист - взыскивать с него на мое содержание 10 рублей в месяц.

Конечно, денежки не ахти какие! Все же 10 дубов на земле, извините, не валяются, и, принимая во внимание вздорожание молока, манной каши и пеленок, нужно констатировать тот факт, что вышеизложенные 10 рублей являются для меня единственным доходом и средством к существованию. Опять же соска. Разве ж можно допустить, чтобы в Советском государстве пролетарский малютка оказался без спецсоски! И куда смотрит охрана материнства и младенчества? Ау, откликнись!

А все через этого моего вышеупомянутого жулика папашу, который хвостиком прикрылся и платить по исполнительному листу упорно не желает!

Два раза носила меня мамаша в губсуд судиться с вредным папашей. Ни черта! Наконец дело было вновь пересмотрено и постановлено - взыскивать с папаши монету. Хорошо. Пока дело тянулось, задолженность нарастала. А между прочим, жрать хотца. Опять же соска!

И что же тогда делает мой негодяй папаша? Мой негодяй папаша начинает понемногу менять линию поведения, для того чтобы отделаться как можно дешевле. А именно: его место в мелтресте с окладом в 80 рублей занимает его отец, то есть, извините, мой дорогой, симпатичный старик дедушка, а он, гнусный папаша, к моменту окончательного решения суда, в том же мелтресте уже получает только 32 рубля. Как вам понравится такая шельма?

Просто сказать, от людей совестно, что у меня папаша такой жулик!

Когда же исполнительный лист поступил по месту службы и было сделано удержание, мой дорогой папаша-жулик уже оказался, представьте себе, безработным! Веселенькая история!

А жрать, между прочим, хотца. Опять же соска! Хорошо.

Что же делает папаша дальше? Дальше папаша женится и берет на свое иждивение, кроме жены, еще тещу и замужнюю сестру с двумя детьми. Обеспечив себя таким составом семьи, эта старая лисица выкидывает такую штуку - в один прекрасный день в полном составе переезжает на Украину, чем сильно осложняет дело с получением монеты. А жрать все же хотца. Ладно.

Что же дальше делает мой аферист папаша? Дальше мой аферист папаша поступает артельщиком плательщиков в Харьков, в управление Донецких (площадь Уербаха, дом № 7), и решительно прикрывается хвостиком, чего не могу сказать, дорогой дяденька "Смехач", про себя.

Верите ли, дяденька, через этого моего жилу папашу из цветущего, образцового малютки превратился я, извините, в скелет желтоватого оттенка, а бедная моя мамаша, швея, по целым дням бегает от судисполнителя в контору за всякими справками, а из конторы в милицию - узнавать адрес моего дорогого и горячо любимого папаши, гражданина Александра Григорьевича Сизова, чтоб он, кстати, подох!

А дорогой мой папаша сидит у себя в Харькове, прикрывшись хвостиком, и публично произносит по моему адресу всякие выражения вроде: "И когда же этот пацан подохнет!"

Это я-то пацан! Это я-то когда сдохну! Ну и папаши пошли, извините за выражение! Да за такие слова я имею полное право потянуть его в нарсуд, только пачкаться не стоит. Конечно, с моей стороны было крайне несознательно уродиться от подобного уголовного папаши. Но разве ж я знал, что это такая гадина. Знал бы - ни в жисть не родился.

А кушать, между прочим, хотца. И соску.

С тем, дорогой дяденька "Смехач", до свидания. Пропечатай, пожалуйста, а уж я, когда подрасту, клянусь подписаться на тебя со всеми приложениями.

Соскор "Пацан".

Писал под диктовку малютки В.Катаеву

1926

У дверей редакции газеты "Гудок" остановился неизвестный гражданин тусклой наружности и, обнюхав извилистым носом редакционный воздух, принялся терпеливо ждать. Ждал он долго - часов пять-шесть.

Люди приходили в редакцию и уходили. Рабкоры приносили заметки, рассерженные "опровергатели" стучали кулаками по редакционным столам, почтальоны несли со всех концов СССР почту. Курьеры летели в типографию со срочным материалом...

А неизвестный гражданин тусклой наружности терпеливо ждал, с недоумением уставясь оловянными глазами в дверь.

- Вам, собственно, что нужно, товарищ? - спросил я, заинтересовавшись таинственным посетителем.

- В "Гудок" нужно. Одно дельце есть.

- Так что же вы не входите?

- Без доклада? - презрительно прищурился тусклый посетитель.

- У нас в "Гудке" никаких докладов не требуется. Имеете дело - прямо открывайте дверь и валите! Милости просим!

- А я думал: может, ветром сдуло.

- Чего?

- Ветром, говорю, может, сдуло. Табличку то есть сдуло.

- Какую табличку?

- Известно какую: "Без доклада не входить".

- Нет, товарищ, у нас это не в моде. Нет у нас никаких табличек. Входите уже безо всякого доклада.

Тусклая личность сердито пожевала своими иссиня бритыми губами и прошамкала:

- Непорядки это... чтоб без доклада... Ну да уж ладно! Войду и так.

- Прошу вас.

Я взял посетителя под руку и ввел в редакционную комнату.

- Ну-с, дорогой товарищ, теперь расскажите, в чем дело?

- А вы секретарь здесь, что ли?

- Нет, не секретарь. Фельетонист я.

- Так это же непорядки... сначала к секретарю надо.

- Не надо к секретарю.

- Не надо? - горько ухмыльнулся посетитель. - Вот оно что? Ага! Так и запишем-с... А я думал: может, ветром сдуло.

- Что?

- Ветром, говорю, может, сдуло табличку: "Обращайтесь к секретарю".

- Нет, у нас этого не водится. Безо всякого секретаря. Можете прямо приступить к делу. Ну-с?

- А как же с анкетой?

- С какой анкетой?

- А с такой - заполнить, значит, чтоб.

- Нет у нас никаких анкет. Не надо ничего заполнять. Садитесь просто на стул и говорите!

- А рукопожатия отменяются? - с дрожью в голосе спросил тусклый посетитель.

- Отменяются, отменяются! - успокоил я его.

- То-то! - слегка просиял он.

- Ну-с! Я вас слушаю.

- А я думал - через недельки две-три зайти.

- Зачем же это?

- А для порядку. А то что ж это, в самом деле: пришел - и в тот же день дело сделал. Непорядки это, знаете.

- У нас это не принято - тянуть волынку. Говорите валяйте.

- А может быть, вы все-таки заняты? Заседанием каким-нибудь или же комиссией, а?

- Нет, не занят. Я весь к вашим услугам!

- Странно, очень странно.

- Ничего странного тут нет. Вы мне надоели. Говорите же, что вам надо.

- А может быть, лучше прошение написать? С гербовыми, значит, марками... пропустить, значит, через входящие и исходящие... Честь по чести, а?

- Тьфу, дьявол! Надоели вы мне, откровенно говоря. Не надо никаких прошений. К черту входящие! К собакам исходящие! Говорите прямо по-человечески, что нужно.

- Непорядки это...

- То-ва-рищ! Пожалуйста, не тяните! Говорите, в чем дело. А то я занят - к "бюрократическому" номеру "Гудка" фельетон строчу. Видите?