Валентин Катаев - Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)

- Гоните их к черту! Ничего я о них писать не буду. Надоело! Так им и скажите. Да смотрите, чтоб они из передней шубу не утащили! Скажите, что я занят. У меня в гостях спутники молодости. И о них я буду писать свой праздничный фельетон!

За окном уже горели фонари. Вдоль фасада большого дома тянули красные полотна.

1926

(Сильная кинопрограмма в пяти частях)

1. На экране появляется красивый железнодорожный пейзаж.

Надпись: "Станция Шарья Северной железной дороги".

2. На экране - красивый мужчина сидит за письменным столом и, поднявши к потолку деликатные глаза, нежно мечтает.

Надпись: "Зам. председателя учкпрофсожа Климов".

По небу плывут кудрявые тучки.

3. Надпись: "Еще в прошлом году Климов, будучи в месткоме № 2..."

4. Климов сидит, обнявшись с неотразимой телеграфисткой Монаховой, над прудом.

Надпись: "Котик, достань мне казенную квартирку!"

- Увы, Пупсик, это никак невозможно!

- Почему!

- Потому, что я не состою в жилкомиссии.

5. Крупным планом. Прекрасное лицо неотразимой телеграфистки. По щеке ползет большая и довольно-таки увесистая слеза...

6. Надпись: "Прошел год..."

Неотразимая Монахова сидит над аппаратом Бодо и тихо грустит. Вбегает мистер Климов и начинает резвиться.

Надпись: "Почему ты резвишься, Пупсик?"

- Ура! Ура! В данный момент я замещаю председателя учкпрофсожа. Лови этот самый момент. Комнатка тебе обеспечена.

Мистер Климов вприпрыжку убегает. Неотразимая телеграфистка хлопает в ладоши и начинает лихорадочно пудриться.

7. Председатель жилищной комиссии Честоковский стоит на задних лапках. Крупным планом: виляющий хвост. Мистер Климов гладит Честоковского по мохнатой спине.

Надпись: "Послушай, песик!"

- Всегда готов служить начальству!

- В данном случае объявляю заседание жилкомиссии открытым. На повестке - вопрос о предоставлении неотразимой Монаховой комнаты. Возражений нет?

8. Честоковский продолжает стоять на задних лапках и ласково вилять пушистым хвостом. Крупным планом: торжествующее лицо мистера Климова.

Надпись: "Принято единогласно".

9. Мистер Климов становится на одно колено и галантерейно передает неотразимой телеграфистке ордер на комнату и ключ. Крупным планом: целуются. Диафрагма. Экран темнеет.

10. Честоковский посылает протокол "заседания" на подпись ШЧ-6, ДН-6, ТЧ-11. Они категорически отказываются подписать.

Надпись: "Мы не желаем подписывать незаконный протокол. Мы не присутствовали на заседании. Кроме того, есть лица, более нуждающиеся в квартире, чем неотразимая телеграфистка. Одним словом, пошел вон!"

11. Честоковский бежит, поджав задние ноги и свесив язык. Крупным планом: перед Честоковским встает большой вопрос.

Надпись. "А как же я теперь буду посылать протокол в доржилкомиссию???"

12. Неотразимая телеграфистка игриво въезжает в комнату.

13. Бурная ночь. Луна как сумасшедшая ныряет в чернильных тучах. Ветер гнет деревья. Мистер Климов и мистер Честоковский, закутанные в плащи, пробираются в канцелярию, где хранится книга протоколов.

Надпись: "Но бандиты не дремлют".

14. Крупным планом: открытая книга протоколов. Рука мистера Климова заклеивает протокол от 24 января 1927 года и пишет заднее число, то есть 21 января, где вызывают уже других представителей, совершенно не вызывавшихся в первый раз.

Надпись: "Дело сделано... Шито-крыто".

15. Крупным планом: неотразимая телеграфистка и мистер Климов целуются. У их ног сидит, поджав под себя пушистый хвост, Честоковский и умильно облизывается.

Надпись: "Друзья ликуют".

16. Вагон, где ютятся семьи рабочих с маленькими ребятишками. Теснота. Нищета.

Надпись: "А они получили вместо квартиры - фигу".

17. Летит московский поезд.

Надпись: "Но..."

18. Крупным планом: из вагона выгружают "Гудок".

19. Мистер Климов раскрывает номер "Гудка" и медленно зеленеет.

Крупным планом надпись:

"Маленький фельетон Митрофана Горчицы: "Неотразимая телеграфистка, или Преступление мистера Климова".

Конец.

1927

- Вы меня вызывали? - спросил ПДР 5-го участка службы пути Московско-Курской железной дороги, входя к ПЧ-5 Былову.

- Вызывал.

- Чем могу?

- В газете "Орловская правда" писал?

- Писал.

- Так, так. А в стенгазете "Скребок" про меня писал?

- А что такое?

- Да ничего такого особенного. Писал про меня в "Скребке"?

- Это редакционная тайна.

- Ах, тайна! Скаж-жите пожалуйста! А это чей почерк?

- Мой.

- Ага! Очень приятно! Так и запишем-с. Уходи.

- Как это "уходи"?

- А так, очень просто - уходи! Со службы уходи.

- У меня семья из восьми человек!

- Так и нечего в газетах сотрудничать. Уходи.

- Товарищ!

- Я тебе не товарищ. И нечего тут околачиваться. Сеанс окончен. Уходи. А не хочешь уходить, так я тебя уйду. Понял?

Сказано - сделано. Ровнехонько через две недели рабкор Третьяков был уволен. Дело о его незаконном увольнении попало к губпрокурору, и, конечно, последний через доринтрудпути постановил Третьякова восстановить в должности.

Однако неукротимый Былов уперся руками и ногами.

- Не желаю принять обратно - и никаких! Пускай служит на другом участке!

- Хорошо, - покорно сказал Третьяков и согласился перейти на 2-й участок службы пути.

- Переходи, переходи, - пробурчал ему вслед мрачный Былов, - я тебя, брат, и на втором участке докопаю! Будешь у меня знать, как в газетах писать!..

Третьяков пришел в ПЧ-2 к Неведрову и сказал:

- Товарищ Неведров, я служу на дороге двадцать лет...

- Так-с.

- Являюсь кандидатом ПД с двадцать второго года.

- Так-с.

- Выдержал экзамен при правлении дороги на эту должность.

- Так-с.

- А на нашем участке есть свободная вакансия ПД.

- Есть вакансия. Верно.

- Так прошу меня назначить.

- Увы, Третьяков! - тяжело вздохнул Неведров. - Не могу я тебя назначить на эту вакансию. Работник ты хороший, это факт. Служишь двадцать лет - факт. И все права на должность ПД имеешь - это тоже факт. А назначить не могу.

- Почему же?

- По тому самому. Мне о тебе много говорил Былов. Беспокойный ты человек, Третьяков. Писать очень любишь, Третьяков. И по этому самому не бывать тебе, Третьяков, ПД. Уж такая, значит, твоя судьба рабкоровская. До свиданьичка, Третьяков!

У рабкора Третьякова шесть душ детей, из которых трое учатся в Серпухове, а живет он, рабкор Третьяков, на перегоне, в трех верстах от станции, так что ребятишкам приходится ежедневно молотить пешком по шести верст. Туговато.

Желая облегчить положение своей семьи, рабкор Третьяков подал заявление о перемещении его на свободную вакансию в Люблино по той же должности ПДР.