Николай Некрасов - Мертвое озеро

– - Зачем нам говорить по-русски, папа? и с кем? у нас все гости говорят по-французски,-- заметил Серж.

– - Ты русский: значит, должен хорошо говорить по-русски; а не то над тобой будут смеяться: скажут, что ты не русский…

– - Мисс Бетси говорит, что по-русски одни мужицкие рожи говорят,-- перебил его Андре.

– - Вы видите, чему их учат эти иностранки! -- с тяжелым вздохом сказал Марк Семеныч.

Mademoiselle Клара, припрыгивая, бежала к ним.

– - Вот идет любимица моей жены,-- самая хитрая из женщин, каких я только видел. Держите себя осторожнее с нею.

– - Я притворюсь, что не понимаю по-французски.

– - И прекрасно сделаете!

– - Monsieur, ваша жена желает вас видеть,-- делая реверанс, сказала по-французски mademoiselle Клара.

– - Bonjour, mademoiselle, {Здравствуйте, мадемуазель! (франц.) } -- отвечал на поклон Марк Семеныч и пошел к террасе, где лежала в креслах особенного устройства хозяйка дома и покачивалась.

Марк Семеныч подошел к жене и поцеловал у ней руку.

– - Bonjour, -- сказала хозяйка дома, продолжая качаться.

Молчание длилось с минуту.

– - Ты дома обедаешь сегодня? -- спросила она.

– - Дома, Надинь.

– - Скажи, пожалуйста, что это за лицо, новая твоя гувернантка?

– - А что? не правда ли, она похожа на Веру?

– - Не заметила. Она какая-то странная! Ее манеры, голос, взгляд… как будто она что-нибудь важное… Где ты отыскал такую?

– - Ты знаешь, что у madame Андерсон пансион и очень часто из ее бывших воспитанниц идут в гувернантки. Я ее просил давно.

– - Интересно знать, как жила она, в каком доме,-- я уверена, что не на правах гувернантки,-- как бы рассуждая сама с собой, говорила Надинь.

Марк Семеныч искоса взглянул на жену, которая продолжала раскачивать креслы.

– - Если ты недовольна, ей можно отказать,-- заметил Марк Семеныч.

– - О нет, пожалуйста! я не вмешиваюсь в эти дела: делай как знаешь. Я так только заметила, что гордая осанка этой женщины или девушки мне показалась смешна. Но она очень недурна всё-таки. Я люблю хорошеньких женщин вокруг себя.

Марк Семеныч молчал, рассматривая цветы, стоявшие на террасе.

– - Да, я забыла тебе сказать, что серые лошади мои никуда не годятся. Я хочу вороных.

– - Друг мой, давно ли я купил для тебя серых потому, что вороные не нравились тебе?

– - Мне это нравится! Вы купите мне хороших серых, а не…

– - Но ты знаешь, что просили с меня за двух орловских рысаков, а тебе еще нужна четверка.

– - Вы знаете, что я не люблю вмешиваться в ваши дела,-- небрежно отвечала Надинь.

– - Я тебе бы это советовал, потому что тогда ты, может быть, не была бы так требовательна, тем более что у нас дети.

– - Вот ваш припев ко всему! Ну что могут иметь общего с орловскими рысаками дети? ну какое сравнение? -- горячась, говорила Надинь.

– - Граф Тавровский! -- доложил лакей, явясь в дверях террасы.

Надинь в минуту приняла самое беспечное выражение лица, грациозную позу, и, качнув с силою креслы, которые быстро стали качаться, она повернула голову к двери, где стоял Тавровский (тот самый, с которым мы уже знакомы; но тогда он был моложе, в самом расцвете лет). Он раскланялся с хозяйкой и с хозяином дома и сел возле Надинь, которая сказала:

– - Что нового?

– - Ничего… впрочем, я думаю, это будет ново: я ужасно устал и хочу спать! Представьте, мы вчера скакали верхом вместо жокеев,-- отвечал Тавровский.

– - Какие фарсы вы всё придумываете! и от этого вы не были на даче у князя? -- спросила Надинь.

– - Кто же выиграл приз? -- спросил в то же время Марк Семеныч.

– - Я,-- ответил Тавровский.

– - Значит, целая ночь прошла в поздравлениях?

– - Угадали, и я, как видите, только переменил туалет -- на лошадь и к вам!

– - Браво! -- смеясь, сказал Марк Семеныч.

– - Да вы так превратитесь в самом деле в искусного жокея,-- тоже смеясь, подхватила Надинь.

– - Это кто стоит с mademoiselle Кларой? Неужели мисс Бетси превратилась в такую худенькую и стройную? -- заметил Тавровский, глядя на луг, где бегали дети.

Надинь оправила вуаль на своей голове и довольно резко сказала:

– - Это новая гувернантка, русская.

– - Это что значит? зачем русская? -- спросил удивленный Тавровский, смотря на Марка Семеныча, который с досадою отвечал:

– - Я надеюсь, что моим детям надо уметь говорить по-русски?

– - Mademoiselle Клара, mademoiselle Клара! -- кричала Надинь, махая платком.

Француженка подбежала к террасе и раскланялась с Тавровским.

– - Позовите детей и… как ее…

– - Mademoiselle Анет?

– - Да!

Разговор, разумеется, был на французском языке, на котором Надинь и продолжала, обращаясь к Тавровскому:

– - Я должна вас предупредить, что эта mademoiselle Анет очень смешная особа; она держит себя, как будто она член нашего семейства.

И Надинь засмеялась.

– - Ты привыкла к mademoiselle Кларе и ее манерам, и потому она тебе такой кажется! -- с горячностью возразил Марк Семеныч.

Надинь подняла брови, как бы удивленная чем-то; и, улыбаясь иронически, сказала:

– - Ты так преследуешь mademoiselle Клару, что я начинаю подозревать, что тебе не удалось приобресть ее расположение.

– - Полноте! вы обижаете его! неужели у него такой вкус! -- смеясь, сказал Тавровский.

– - Шутки ваши слишком странны, Надежда Александровна! Вы очень хорошо знаете, что если бы гувернантка моих детей была и красавица, то и тогда бы я не стал заискивать ее расположение.

– - Пуританин! -- смеясь, подхватила Надежда Александровна и шепотом произнесла:-- Тише: она близко.

Mademoiselle Анет в самом деле имела спокойно-величавую походку, которая при ее выразительно-красивом лице невольно бросалась в глаза, -- тем более что возле нее, как угорь, вертелась mademoiselle Клара.

– - Какая хорошенькая! поздравляю! Право, приятно иметь такую гувернантку,-- шептал Тавровский.

Mademoiselle Анет медленно вошла на ступеньки террасы, пустив вперед детей, которые кинулись с распростертыми объятиями к Тавровскому. Mademoiselle Анет осталась на последней ступеньке, спокойно вынося взгляды сидящих.

Марк Семеныч подал стул mademoiselle Анет. Поблагодарив его, она села.

Надежда Александровна тотчас же встала и пошла в гостиную.

Тавровский, играя с детьми, не сводил глаз с новой гувернантки и шепнул Эженю:

– - Ты, я думаю, очень рад, что у вас такая хорошенькая гувернантка?

– - Еще бы! у ней отличные руки и уши. Я попробую снять с нее портрет,-- важно отвечал Эжень.

– - И подари мне.

– - Граф! -- кричала из гостиной Надежда Александровна.

Тавровский нехотя вошел в гостиную и сел в креслы, возле кушетки, на которой полулежала хозяйка дома. Она спросила язвительно:

– - Вы, кажется, тоже были поражены ее надменностью?

– - Она очень хороша собой.

– - Как это скучно! Я вовсе не об этом хочу говорить,-- не без досады перебила его Надежда Александровна.