Николай Некрасов - Мертвое озеро

– - Довольно!

Mademoiselle Анет, вскрикнув, соскочила со стула, но опять села на него; страшно побледнев и закрыв лицо руками, она зарыдала. Тавровский кинулся к ней; голова mademoiselle Анет лежала на его груди, и рыдания наполняли комнату.

– - Воды! воды! -- кричал Марк Семеныч.

Все суетились в комнате, исключая хозяйки дома, которая стояла на одном месте и гневно на всех смотрела.

Освежась водой, mademoiselle Анет быстро встала, оглядела комнату и тихо сказала:

– - Я испугалась… впрочем, ничего… это…

Надежда Александровна подошла к зеркалу и, срывая свои перчатки, сказала сердито:

– - Мисс Бетси, уведите детей!

И, бросясь на стул, она нетерпеливо стучала ногой об пол.

Все двинулись из комнаты, исключая Марка Семеныча, который сказал:

– - Надинь!

Но она не слыхала, потому что провожала глазами Тавровского, подавшего руку mademoiselle Анет. Они медленно шли, тихо разговаривая.

– - Надежда Александровна! -- опять сказал Марк Семеныч.

Надежда Александровна быстро повернула голову и так взглянула на Марка Семеныча, что он сделал нетерпеливый жест и, сев у фортепьян, стал барабанить по клавишам.

– - Вы надоели мне с музыкой! -- вставая, сказала Надежда Александровна и, позвонив в колокольчик, прибавила вошедшему лакею: -- Вынести отсюда фортепьяно.

– - Надинь! -- воскликнул Марк Семеныч.

– - Куда прикажете? -- спросил лакей.

– - На чердак!

– - Помилуй, Надинь! как же дети будут учиться?

– - Ну так в детскую! Скорее!

– - Это слишком! Неужели для детей нет комнаты? -- заносчиво начал Марк Семеныч; но его перебила Надежда Александровна:

– - Не от детей, а от пения ваших гувернанток я избавляю себя.

– - Напрасно! она поет очень хорошо! -- сказал Тавровский, входя в комнату.

– - Вы, верно, так заслушались, что забыли ваше слово приехать к Мари? -- язвительно заметила Надежда Александровна.

– - И вы не ошиблись: я так приятно провел время, что…

– - Я не любопытна! прощайте!

И Надежда Александровна вышла из комнаты. Тавровский взял шляпу и сказал Марку Семенычу:

– - Поедемте в клуб!

– - Нет, я буду дома.

– - Об вас все спрашивают, не знают, что думать, и решили, что вы влюблены! -- натягивая перчатки, говорил Тавровский.

– - Кому какое дело, бываю ли я или нет в клубе! -- горячась, отвечал Марк Семеныч.

– - Разве вы не знаете, что партнер так же любопытен, как ревнивая женщина. До свидания!

И Тавровский удалился, а Марк Семеныч долго сидел задумчиво за фортепьяно, склонив голову на грудь; несколько лакеев стояли у дверей и шептались между собой, готовые вынести фортепьяно…

Несколько дней Надежда Александровна не выходила к столу. Все в доме ходили на цыпочках. Марк Семеныч был озабочен и мрачен. Mademoiselle Клара целые дни сидела у больной и занимала роль лектрисы. Мисс Бетси водила к хозяйке дома здороваться и прощаться детей, так что mademoiselle Анет не имела случая видеть больную.

Времени оказалось очень много свободного у mademoiselle Анет, и она занялась чтением маленькой своей библиотеки, стоявшей у ней в комнате в красивом шкапу. Книги были большей частию назидательные, и поля их мелко исписаны карандашом. Писавшая свои заметки особа была очень мрачного настроения духа. Всё говорилось о необходимости жертв, о сладости дружбы; о том же были исписаны целые листы, вложенные в книги. Эти отрывки очень заинтересовали mademoiselle Анет, и она спросила Марка Семеныча, кому принадлежала маленькая библиотека ее.

– - А что? -- спросил он.

– - Может быть, я поступила нескромно, но я прочла заметки в книгах.

– - Как вы их нашли?

– - Мне кажется, тот, кто писал, должен быть очень несчастлив.

– - Вы жалеете о нем?

– - Кто же писал?

– - Это была комната Веры и ее любимые книги; но когда ее не стало, то я в тяжелые минуты часто приходил туда и…

– - Так это ваши…

– - Вас удивляет?

Анет молчала. Тогда Марк Семеныч наставительно сказал:

– - Никто, кроме вас, мне кажется, не знает, какие глубокие раны в моем сердце. Сожаление пустых людей только растравляет их, и потому я стараюсь иметь личину довольную. Да, одни лицемерят, чтоб приняли в них участье, а я, я решаюсь на это, чтоб избегнуть его. Я горд и хочу только одного искреннего участья.

Марк Семеныч мог говорить свободно с mademoiselle Анет: это было после обеда, во время прогулок детей по саду; часто они выходили даже из калитки в поле.

Наконец Надежда Александровна сняла с себя карантин, потому что на ее наружности не было и тени болезни. Она небрежно отвечала на поклон mademoiselle Анет и оставляла ее без внимания, как будто она была невидимкою для нее.

Гостиная Надежды Александровны была полна молодых людей и дам, исключая Тавровского, который не показывался в дом с того дня, как пела mademoiselle Анет.

Однажды, когда садились за стол, лакей известил о прибытии Тавровского. Надежда Александровна так поспешно встала с своего места, на котором она уже сидела, что mademoiselle Клара закашлялась.

Вошел Тавровский. Он раскланялся с хозяйкой и хозяином дома, потом со всеми и сел возле Надежды Александровны, которая приказала поставить ему прибор. Она спросила:

– - Что значит, что вас столько времени не было видно?

– - Я был на охоте.

– - Целую неделю? -- язвительно воскликнула Надежда Александровна.

– - Да.

– - Странно! а Мари мне говорила, будто бы она вас видела…

– - Ошиблась: приняла другого за меня,-- отвечал Тавровский и, обращаясь к Эженю, продолжал: -- Ну что? как идет твое рисованье?

– - Очень хорошо! я теперь рисую головку…-- отвечал Эжень.

– - Портрет с mademoiselle Авет! -- подхватила, смеясь, Софи.

– - Неправда! -- покраснев, перебил ее Эжень.

– - Да, да! ты сам меня спрашивал, похоже ли.

Mademoiselle Анет покраснела.

Мисс Бетси запыхтела и сделала замечание Софи, что она стала говорить очень скоро.

– - Да, это правда, и манеры у ней стали какие-то резкие! -- подхватила Надежда Александровна.

Краска сменилась бледностью у mademoiselle Анет.

– - Немудрено: живость mademoiselle Клары очень увлекательна. Она так грациозна…-- смеясь, сказал Тавровский.

– - Я не беру на себя выговора, потому что Софи, кроме класса, не бывает со мной,-- отвечала mademoiselle Клара.

– - И я тоже! -- заметила мисс Бетси.

Слезы дрожали на ресницах у mademoiselle Анет. Она сидела потупив глаза. За столом вдруг воцарилось молчание.

Младший сын, сидевший возле mademoiselle Анет, вдруг сказал с грустью:

– - Папа, она плачет!

Глаза всех устремились на бедную, сконфуженную mademoiselle Анет.

– - Какая чувствительность! -- презрительно воскликнула Надежда Александровна.

Mademoiselle Анет не выдержала, и слезы ручьями потекли по ее лицу; она едва слышно произнесла извинение и встала из-за стола.

Марк Семеныч, подав ей руку, повел ее из столовой. Возвратись на свое место, он с сердцем сказал: