Николай Некрасов - Три страны света

Лиза помирала со смеху, глядя на Граблина, у которого навернулись слезы.

– Что же, вы недовольны? – важно спросила она.

– Я у вас просил вашего портрета, а не эту….

Граблин остановился; он был возмущен смехом Лизы, которая едва могла успокоиться.

– Вы, верно, любите рисовать? – разглядывая портрет, спросил Каютин чтоб вывести Граблина из затруднения.

Лиза пытливо поглядела на Каютина и резко отвечала:

– Терпеть не могу!

Граблин с удивлением посмотрел на нее.

– Вы что так смотрите? – сказала она ему с сердцем. – Ну да! терпеть не могу. А то еще ничего не значит, если я по целым часам рисую.

– Нет, по целым дням! – перебил ее Граблин.

– Ну, пожалуй и дням! – с досадою возразила Лиза. – Я это делаю для того, что после целого дня рисованья, которое я ненавижу, мне все-таки не так скучно.

– Неужели вы скучаете? – спросил насмешливо Каютин.

Лиза вспыхнула и холодно отвечала:

– Вы, кажется, очень мало меня знаете, чтоб сомневаться в моих словах. – Потом она вежливо прибавила: – Пойдемте к бабушке, я вас познакомлю.

Когда они раскрыли дверь, две старушки горячо спорили. Перед ними были разложены карты. Мать Граблина, загадав, скоро ли будет свадьба ее сына с Лизой, не могла вынести, что король заложил валета. Заговорив Лизину бабушку, она в первый раз в жизни попробовала схитрить, но, по неопытности, была поймана. Вспыхнула ссора.

– Я не доглядела, матушка! право, не доглядела!

– Как можно не доглядеть! Король на валете лежит, а вы преспокойно его берете.

Лиза положила конец спору: она кинулась к столу, смешала карты под общий крик старушек и, указывая на Каютина, сказала:

– Бабушка, к вам пришел гость!

И, как ни в чем не бывало, она села в угол и, сложив руки, насмешливо смотрела на свою бабушку и Граблина, который представлял бабушке Каютина.

После обычных приветствий все уселись кругом стола. Сделалось молчание. Тогда Лиза встала, придвинула стул и, усевшись между Каютиным и Граблиным, взяла карты и сказала:

– Кто хочет, я буду гадать?

– Погадайте-ка моему Степану! – заметила старушка Граблина.

Лиза с презрением посмотрела на Граблина, который едва скрывал свою досаду на Лизу за шутку с портретом: день тому назад, как ему показалось, она серьезно обещала ему свой портрет!

– Я и без карт, ему угадаю! – надменно отвечала Лиза. – Если выкинете разные глупости из головы, – тихо шепнула она Граблину, – то будете иметь, – продолжала Лиза громко, – и чины, – и деньги, и все!

– Я вам не верю, – иронически сказал Граблин.

Лиза вспыхнула, но сдержала свой гнев, блеснувший у ней в глазах, и пресерьезно стала раскладывать карты по столу.

– Позвольте мне погадать, вам, – сказал Каютин, чувствуя необыкновенное желание побесить Лизу.

Она с радостью передала ему карты и надменно сказала:

– Только с условием – не позволяйте вмешиваться бабушке: она везде видит свадьбу!

Старушки значительно переглянулись. Граблин тяжело вздохнул.

Каютин попросил Лизу снять карты и сказал:

– Думайте!

Лиза закрыла глаза, прошептала что-то над картами и потом, передавая их Каютину, сказала:

– Задумала.

Каютин, раскладывая карты, тихо спросил Лизу:

– Вы не боитесь посторонних? я ведь очень верно все отгадываю!

Лиза засмеялась и с гордостью отвечала:

– Я ничего не боюсь, да и нет колдуна во всем свете, который бы мог угадать, что я думаю! – и, обратясь к шептавшимся старушкам, она повелительно сказала: – Слушайте же, бабушка!

Все обратили внимание на Каютина, который, раскладывая карты, сказал:

– Я прежде сам не верил картам.

– Как можно! что вы! – быстро возразили старушки.

– …Но один из моих товарищей, странствуя со мною по пустынным землям, так хорошо отгадывал на картах содержание всех писем, которые я получал, что я стал верить им. Он-то мне и передал тайну угадывать чужие мысли.

Лиза лукаво глядела на старушек, которые с жадностию слушали Каютина. Они принялись экзаменовать его, спрашивая о значениях карт; Каютин сбивался; Лиза от души смеялась.

– Право, я не виноват; меня так учил мой приятель Душников! – сказал Каютин, сделав на фамилию особенное ударение, и устремил глаза на Лизу, которая вся содрогнулась, будто от электрического удара.

Старушка радостно вскрикнула и со слезами на глазах, робко глядя на Лизу, спросила Каютина:

– Батюшка, как я рада! так вы его знали? какой хороший и добрый человек он! Ах, господи, да где он? как вы его знали?

Лиза молчала; она то бледнела, то краснела.

– Лизанька, что же ты не спросишь об Семене Никитиче? – заметила бабушка.

Лиза гневно окинула все собрание своими огненными глазами, принужденно улыбнулась, смешала карты и встала из-за стола. Она села в угол, подозвала к себе Граблина и стала шутить и кокетничать с ним.

Каютин был возмущен равнодушием Лизы к человеку, который так ее любил и столько через нее вытерпел! Она даже не спросила, жив ли он!

Начались расспросы: как и где Каютин познакомился с Душниковым, которым старушка интересовалась от чистого сердца, поминутно похваливая его.

Рассказывая свое знакомство с ним, Каютин много высказал Лизе ядовитых колкостей, непонятных остальным.

Лиза делала вид, будто не слушает его, но раза два принужденный ее смех замирал, и она переставала болтать.

Узнав, что он так много путешествовал, старушка пристала к нему с просьбами рассказать что-нибудь. Лиза тоже присоединила свою просьбу, которая, впрочем, походила больше на приказание.

– Хорошо, – сказал Каютин. – Я расскажу вам мои похождения в киргизских степях.

Уселись кругом стола, воцарилась тишина, и Каютин начал рассказывать:

– "У меня был приятель, человек бедный, но с необыкновенным талантом, и, рано ли, поздно ли, ему готовилась блестящая роль. Не так вышло. Он любил в своей жизни, и любил больше, чем несчастливо; любовь сначала улыбнулась ему, поманила его своими радостями, – и вдруг все для него кончилось, и еще как! без всякого повода с его стороны, без всякой видимой причины, вернее всего, по какой-нибудь пошлой и непростительной прихоти разбито было сердце благородное и любящее, достойное лучшей участи. Это наложило на его характер печать мрачности и глубокого уныния. Ничто в жизни не интересовало его. Он жил потому только, что надо было жить. Будь богат, он поехал бы странствовать, но денег не было, и он выбрал себе занятие…"

– А как звали вашего приятеля? – равнодушно спросила Лиза.

– Позвольте мне умолчать его имя, – резко отвечал Каютин.

Затем он рассказал о Душникове все то, что уже известно читателю, и продолжал:

– …"Утром Хребтов разбудил нас криком: киргизы! киргизы! Я взглянул, точно: вдали, за небольшим покатым пригорком, виднелось до тридцати кибиток; лошади бродили около них.