Лев Гинзбург - Избранное

У ворот бывшего лагеря директор музея Кристиан Малер - седеющий, крепкий человек с крутыми плечами, в плаще нараспашку.

- Из Москвы?.. Гм... Но музей еще не работает - только готовим к открытию... Нельзя никак. Вы журналист?

- В какой-то степени. Но я не за материалом сюда приехал. Понимаете, мой школьный товарищ...

Называю фамилию. Он просит повторить, пытается вспомнить.

- Нет, не слыхал. Многих привозили сюда безымянными. Видите в глубине очертания барака? Там содержались советские военнопленные. Около двадцати тысяч. Восемнадцать тысяч из них погибло. Вот, идемте за мной...

Малер отворил ключом железные ворота.

Пустынный плац, залитый вечерним солнцем, тишина, пустота, вымершие бараки. Никого...

- Их доставляли сюда - кого на машинах, кого поездом по узкоколейной дороге. - Малер подвел нас к платформе, покрытой навесом. - Вот эта платформа. Нацисты были склонны к аллегориям, придумали название: "Станция Зет". "Зет" - последняя буква латинского алфавита: последний этап, конец.

Разумеется, Освенцим, Дахау, Бухенвальд - лагеря более "известные", но Заксенхаузен - коварнее намного. Это - опытное поле, курсы по усовершенствованию палачей. Здесь проходили производственную практику Гесс и Бер - будущие коменданты Освенцима, Зурен - комендант Равенсбрюка, Кох комендант Бухенвальда. В Заксенхаузене помещалась главная инспекция концентрационных лагерей и разрабатывались новейшие методы истребления: газовые камеры, удушение, отравление, замораживание, но гордостью лагерного начальства, оригинальным изобретением Заксенхаузена были расстрелы во время измерения роста.

Заключенный прибывал в лагерь, его регистрировали, два эсэсовца в белых халатах врачей производили медицинский осмотр - выслушивали сердце, легкие, спрашивали, какие есть жалобы на здоровье, затем подводили к ростомеру. Тем временем третий эсэсовец, стоящий по другую сторону планки, сквозь особое отверстие в ростомере стрелял заключенному в затылок.

Так были убиты тысячи советских военнопленных.

Малер задумался:

- Обо всем не расскажешь... Слишком много было способов, которыми уничтожали людей. И, знаете, во всем этом был свой, дьявольский рационализм. Вот по этому покрытому щебенкой плацу узники пробегали сорок - сорок пять километров в день. Каждое утро им выдавали новую обувь, вешали на спину двадцатикилограммовый груз:

- По кругу бегом марш!

После каждого круга капо делал отметку, а к вечеру подсчитывали общий километраж. Это испытывалась прочность различных заменителей кожаных подошв, предназначенных для армии. Обувь давали какую попало, кому слишком тесную, кому на несколько номеров больше: понятно, что после таких пробежек люди возвращались с изуродованными, опухшими ногами.

Я посмотрел на ноги Малера. Он медленно, с некоторым даже усилием, ступал в своих желтых, до блеска начищенных ботинках, как бы рассчитывая, куда безболезненнее поставить ногу.

Узник № 11081.

Кристиан Малер - коммунист, был арестован в 1934 году. Семь лет он провел в тюрьмах и четыре года - здесь, в Заксенхаузене. Таким образом, из двенадцати фашистских лет одиннадцать он жил в неволе. Если бы "тысячелетняя империя" просуществовала дольше, Малер оставался бы в лагере, и это продолжалось бы до тех пор, пока кто-нибудь из них двоих не погиб - Малер или "тысячелетняя империя", так как мирно сотрудничать друг с другом они бы все равно никогда не смогли.

Всяких людей знал Заксенхаузен. Были среди его узников не только герои, но и трусы, приспособленцы, предатели. Сидели в особом бараке арестованные фальшивомонетчики, "искупали вину": по заказу гестапо изготовляли фальшивую валюту чуть ли не всех стран Европы. Выслуживались уголовники - работали надсмотрщиками, старостами блоков. Писаря из заключенных встречали новичков побоями и окриками. Ловкачи устраивались на "теплых местечках" - состояли при крематории, в похоронных командах. Для "активистов" - в порядке поощрения - открыли публичный дом, свезли туда девушек из других лагерей. По вечерам отличившимся выдавали талоны - разовые пропуска "на одно посещение".

Эсэсовцы, лагерное начальство, хмыкали:

- Разве мы имеем дело с людьми? Фюрер очищает человечество от подонков...

По щебенке, по адскому кругу, гнали узников с красными треугольниками "винкелями" - на груди. 11081-й бежал в паре со стариком заключенным. Старик шепнул:

- Сегодня день партийной учебы, ты помнишь?

- Да...

- Вечером, на прогулке, пойдешь рядом с тем дрезденским архитектором, а я возьму на себя Хорста. Тема: "Капитал", земельная рента...

Старика звали Макс Опиц. Это один из ближайших сотрудников Вильгельма Пика. Он жив, сейчас ему семьдесят один год. Я читал его статью воспоминания о Заксенхаузене. Он мало говорит о себе, но я нашел в его воспоминаниях строки о других, может быть и о моем друге, следы которого я искал в Заксенхаузене:

"Первыми, кого комендант Кайндл, выполняя приказ Гиммлера от 1 февраля 1945 года о всеобщей ликвидации лагерей, послал на смерть, были, помимо евреев, советские интеллигенты и советские офицеры. Мы знаем, что они оказали своим палачам такое сопротивление, что эсэсовцы вынуждены были вызвать подкрепление... Героизм советских граждан напоминает о том, что даже в этом "автоматизированном" комбинате небывалых пыток и бесконечных убийств, среди голода и смерти, люди различных рас и мировоззрений, сплотившись в "молчаливом товариществе", боролись за освобождение народов от фашизма".

Об этом товариществе рассказывал и Кристиан Малер.

Содержалась в его рассказе рождественская новелла о семерых повешенных, рождественская потому, что, когда тех семерых вешали, было рождество и на том месте, где обычно стояла виселица, возвышалась в этот день зажженная елка. И все же елку пришлось временно убрать - привезли семерых русских, доставили из Берлина, из тюрьмы Плецензее. Видимо, их в плен взяли не так давно, они еще были в своем обмундировании - только погоны спороты, - в шинелях, в ушанках: летчики. Летчиков поставили на табуреты, надели им на шею петлю. И тогда они, словно сговорившись заранее, как по команде, сорвали со своих голов ушанки, ударили ими палачей по лицу и с криком "Да здравствует Советская Родина!" сами выбили из-под себя табуреты.

Маляр сказал:

- Коммунисты в лагере жили единой боевой семьей. Единой, но не изолированной от внешнего мира. Сюда, в лагерь, поступали директивы, боевые приказы Центрального Комитета Коммунистической партии Германии, была установлена связь с Национальным комитетом "Свободная Германия".

Что значит интернационализм, проверка интернационалистических убеждений?

Одетых в одинаковую полосатую одежду узников нацисты лишили имен, фамилий, стерли "индивидуальность", одно только оставили: национальную принадлежность. Это подчеркивалось всячески, каждый день напоминали: ты полячишка, ты - чешская свинья, ты - еврейский выродок. Узник № 11081 Кристиан Малер - не был ни "чешской свиньей", ни "итальянской обезьяной": немцем. И № 1300 - старый коммунист Эрих Шмидт - тоже был немцем. Немцами были Макс Опиц, Эрнст Шнеллер, Фриц Эйкемейер, Петер Эдель, Матиас Тезен тысячи... Но они были прежде всего коммунистами и, как немецкие коммунисты, чувствовали особую ответственность, особую свою задачу - доказать зарубежным товарищам, что помимо всех этих комендантов, палачей и карателей существуют еще и другие немцы.