Сергей Клычков - Чертухинский балакирь

В последнее время Петр Кирилыч совсем было пропал, дня три подряд и глаз домой не кажет. Аким заявку хотел подавать, да Мавра отговорила:

- Несь сидит под мостом… на большой дороге.

- Ох, только, Мавра…

- Заявишь еще, скажет тогда братец спасибо да еще за заботу… задушит!..

- Мелешь, Мавра, со зла такое недело, что и слушать тебя неохота!..

- Разуешь глаза, сам увидишь!..

Аким больше молчал. В глубине своей бессловесной и миролюбивой души касательно женитьбы Петра Кирилыча и его домоустройства он был во всем согласен с женой, но не хотел увеличивать свары.

"Бабу надо Петру, - думал Аким про себя, - надо, надо женить, только вот к кому бы посватать?.."

- Как, Мавра, никому не закидывала? - спросил он жену.

- Раньше называлась… Морды воротят: балакирь!.. Дуньке Дурнухе седни на выгоне было закинула… Куды тут!.. Так и зашлась!.. "Не славьте, -говорит, - Мавра Силантьевна, попусту, сделайте милость, потому если вы, -говорит, - зашлете сватов за такого балакиря сватать, так другим дорогу закажете…"

- Дурной черт, - сплюнул Аким, - диви человек, а то сопля соплей, а тоже туда же!..

- Сряды три сундука! - поджавши губы, говорит ему Мавра…

- Что сряда?.. Девка-то чучело!.. Тьфу!..

- В одежде и пень - барин!..

Обидно сделалось Акиму за брата, и мысль о его женитьбе еще безотвязней и крепче засела у него в голове, не привыкшей ни о чем думать подолгу, как только по хозяйству да о работе.

- Да нет… На это дело свата хорошего надо!.. Чтоб с языка мед капал…

Мавра ему на это только процедила:

- Дурафан!..

Теперь у нас в леших не верят, да и леших самих не стало в лесу… потому, должно быть, их и не стало, что в них больше не верят. А было время - и лешие были, и лес был такой, что только в нем лешим и жить, и ягоды бьыо много в лесу, хоть объешься, и зверья всякого-разного как из плетуха насыпано, и птица такая водилась, какая теперь только в сказках да на картинках, и верили в них и жили, ей-богу, не хуже, чем теперь живут мужики.

Должно быть, так уж это положено и иначе быть не должно и не может: потому, надо думать, и такое время придет, когда не только леших в лесу или каких-нибудь там девок в воде, а и ничего вовсе не будет, окромя разве пней да нас, мужиков, потому что последний мужик свалится с земли, как с телеги, когда земля на другой бок повернется, а до той поры все может изгаснуть, а мужик как был мужиком, так и будет… по причине своей выносливой натуры!..

Только тогда земля будет похожа сверху не на зеленую чашу, а на голую бабью коленку, на которую, брат, много не наглядишь!..

Все еще будет!.. Всему свое время!..

Так вот, по-вашему, по-молодому, выходит: теперь леших нет! Мы с этим очень даже согласны, но также правда и то, что лешие были! Как тут ни верти, уж были!..

Петр Кирилыч так говорил!..

Что правда, то правда, что Петру Кирилычу можно верить только с оглядкой, потому что Петр Кирилыч любил загибать через каждое слово, но дело-то в том, что и мы не стали бы верить, если б самый их главный леший Антютик не был у Петра Кирилыча сватом!..

Тут уж никак нельзя не поверить, потому что у нас в Чертухине живы и посейчас старики, которые у Петра Кирилыча были на свадьбе и могут обо всем рассказать, если только сами еще чего не прикрасят.

Случилось это все так.

*****

В тот самый вечер, когда Петр Кирилыч поклонился в ноги невестке, он вышел было до ветру на двор…

- Экую весну бог посылат раннюю да теплую! - сказал Петр Кирилыч, становясь за куток.

Смотрит Петр Кирилыч: плывет над Чертухиным месяц и словно янится, что больно светел да высок… Слушает Петр Кирилыч, как полощутся на бочаге, как бабы с бельем на плоту, без счета прилетевшие утки и узывно посвистывают в свои тонкие дудочки на песке кулики, и под этот свист и утиный гал в самом Чертухине, на другом конце, девки тонкими голосами выводят хороводную -синее море…

Слушает Петр Кирилыч, и от всего этого екает у Петра Кирилыча сердце… Не заходя назад в избу, повернул он от кутка прямо на улицу и по улице, заложивши руки за спину, как барин, пошел неторопливо на выгон… На выгоне - видно на месяце - кружатся девки, разметая подолами, инда от них по сторонам ветер тихий идет, а вокруг девок, как тетерева на заре, - вся холостежь!..

Прошел так Петр Кирилыч все наше Чертухино, думая про себя, что невестка говорит, пожалуй, по делу и что ему непременно - благо красная горка -надо этой весною жениться… [3] 3 благо красная горка - надо этой весною жениться… - Красная горка была традиционным временем свадеб, что велось от языческих времен. И. Забелин, ссылаясь на летописца, писал: "…браков у язычников не было, но были игрища между сел. Сходились на игрища, на плясанье и на всякие бесовские игрища и тут умыкали себе жен, с которою кто совещался…" ("История русской жизни с древнейших времен". Издание М.И.Забелиной. М., 1912, с. 301.) В старину в этот день девушки и молодые женщины собирались на излюбленном месте и пели песни-веснянки, "закликали", "заигрывали" весну, водили хороводы, устраивали игры и пляски. В этот день происходили свадьбы, шло усиленное сватовство. Считалось дурной приметой, если какой-нибудь парень или девушка просидят на красную горку дома: они могут остаться без невесты или жениха. И.Забелин объяснял происхождение праздника красной горки следующим образом: "Надо заметить, что в языческое время родители хоронились обыкновенно на высоких горных местах, или _на горах_; относительно живущего поселения в Шенкурском и Вольском округах выражение _идти на горы_ значит идти на кладбище; на такие же горы язычник выходил и закликал весну; на горах он встречал играющее солнце; на горах и на могильных холмах или курганах, какие язычник ссыпал над умершими, после таяния снегов показывалась первая проталина и затем первая травка. Время появления этой первой зелени и получило наименование Красной, т.е. прекрасной, Горки, как известной высоты весеннего тепла" (там же). И невдомек Петру Кирилычу, с каким смешком смотрели на него чертухинские мужики, сидевшие перед сном на завалке.

- Петр-то Кирилыч?.. А?.. - перемигнулись они только, когда Петр Кирилыч мимо них прошел и никому головой не мотнул, потому что никого не заметил.

Подойдя к выгону, на котором девки вели хоровод, Петр Кирилыч встал немного поодаль, под высокие липы, что и теперь еще живы, только словно облезли и начали от старости сохнуть; в то же время за этими липами стояла небольшая избушка, и жила в ней бобылка, не тем будь помянута, наговорная баба Ульяна.

Долго простоял Петр Кирилыч под липами, прислонившись боком к стволу, а потом сел на завалок под Ульянины окна и стал пристально разглядывать девок.

Показались они ему одна другой лучше: на месяце каждая девка царица!..