Мария Голованивская - Противоречие по сути

- Если для мужчины важна суть переживаемой им эмоции, для женщины важны оттенки, нюансы, антураж. Для женщины важно не что происходит, а как ...

В какой-то момент я перестал слушать и принялся наблюдать за тем, как она говорит. Чересчур схематично. Только то, что видит равнодушный созерцатель.

Я продолжил чтение.

"2. Влечение - крупно черным. - Мозг возбужден фенилэтиламином и, возможно, такими нейрохимическими веществами, как допамин и норадреналин, все это естественные амфетамины. Они вызывают чувства эйфории и возбуждения. Данная стадия может продлиться год-два, а потом исчезает".

- Женщина - раб обстановки. Женщины сложнее, мужчины эффективнее. Признаться, не люблю ни тех, ни других.

- Как это?

Мой вопрос. Дурацкий, нелепый, инфантильный.

- А кого же ты любишь?

Еще более нелепое продолжение.

- Твоих рыб, Питер, ведь они молчат и прекрасны, как боги.

Чуть пошловато и безвкусно.

Я пробежал третий заголовок: "Исследуем под микроскопом".

"И нужно не забывать, что эволюционная корневая система, "отпечатки" в мозгу, биологическая секреция - такова история любви". Так что о'кей.

- Это очень интересная статья, - я протянул статью соседу и поблагодарил его.

- И что вы думаете об этом, ведь вы же, если я правильно понимаю, почти что биолог?

- Мы этого не проходили, - улыбнулся я, - во всяком случае, с теоретической точки зрения. А с точки зрения практической все выглядит несколько иначе.

- Более романтично и притягательно? Во всяком случае, заманчивее. - Сосед вздохнул. - Знаете, чем дольше я живу, тем больше жалею, что мы не можем разглядеть того, что делается у нас внутри. В прямом смысле. Мы были бы от этого настолько мудрее и могли бы избежать стольких бед! А так - слепы, совершенно слепы. Нас все время подкарауливает неожиданность, которая...

Я перестал его слушать. Время от времени я кивал, поглядывая в ослепший иллюминатор, показывающий теперь то, что происходило по эту сторону: стертые контуры моего лица, ноги соседа, плечо Мишель.

11

- А откуда они знают?

- Кто?

"Кто" - сухое, воспаленное, словно лопнувший соленый пузырь.

- Ну эти, написавшие о дрозофилах.

- О каких таких дрозофилах?

Старик не понимал, чего я не понимаю. Я не понимал, о чем меня спрашивает старик.

- Вот они говорят, что при влюбленности выделяется в кровь морфий, а через три года какое-то успокаивающее вещество, откуда они знают? Что же они там, в этой Америке, дали объявление в "Вашингтонпост", мол, просьба всех влюбленных обратиться в клинику доктора Манфреда для научных разысканий, и все такое прочее? А как, например, проверить, вам не солгали ради пускай даже и скромного вознаграждения, указанного в заметке? Вы бы как различили такое?

- Не знаю.

Я пожал плечами и почувствовал сильную пульсацию в горле. Ощущение показалось мне необычным, и я еще раз пожал плечами, чтобы его "распробовать". Старик воспринял это однозначно, как желание продолжить разговор, и продолжил его сам.

- У меня не было ни эйфории, ни апатии. Они просто придумывают сенсацию. То они боролись с материализмом, теперь они находят молекулы любви, молекулы страха и даже молекулы глупости. Русская одна обнаружила... Я вот что вам скажу: не нужны ни университеты, ни лаборатории, слова - вот что есть молекулы глупости, сло-ва. Я, знаете ли, прошел войну и знаю цену нормальной жизни, а вот вы - не знаете.

Я со скрипом повернул голову и посмотрел на соседа. Лицо его сделалось красным, а крылья носа и губы почти что черными.

- Успокойтесь, - как можно убедительнее, хотя и шепотом, произнес я.

- Мы умирали в окопах за то, что вы теперь называете мещанством. Да, мы носили на груди фотографии всяких Кэтти и Бэтти, но женились мы на других, и другие выходили за нас, потому что идея великой любви и всякая эйфория нужны только как допинг для безумца, закладывающего свою голову на эшафоты маньяков-политиков, и прочее. Это забавы самоубийц, а мы погибали за жизнь.

Он продолжал говорить о ранениях и доброте как первейшем женском признаке: "Доброта, а потом уж внешность, потому что в старости не остается никакой внешности, а одна только доброта, и все нужно оценивать в перспективе", - он говорил еще долго, пока наконец не заметил человека в проходе. Я глядел на него уже добрые десять минут, то покидая слова соседа в пользу растерзанного вспотевшего красавца, то возвращаясь к ним невольно, как к чему-то привычному и успокаивающему.

- Я прошу вас выпить со мной, потому что я ненавижу летать, - провопил молодой человек и отчаянно дернул себя за шелковый в крупный горошек галстук, измазанный и мятый. Вид у него был расхристанный, прическа сползла набок, образуя развеселый тандем с воротом рубашки.

- Хотите верьте, хотите не верьте, но я человек серьезный, а не так, и завтра, увидев меня на первой полосе газет, вы не узнаете меня, я пришел к вам из первого салона, я лечу на месте "1А" и пришел к вам, чтобы вы совсем немного выпили со мной, потому что я не выношу перелета...

Он, почти что заваливаясь вперед, произвел несколько гигантских шагов и оказался рядом с Мальвиной, застывшей в позе Мебиуса: "Выпей со мной, женщина, и я расцелую тебя на прощание, вот визитка моя и одна, и вторая, и третья, если ты по ошибке огреешь мужа насмерть, я оправдаю тебя во всех судах вселенной и объясню, что есть густая женская обида, которая закипает один раз и не дает осечки".

Визитки вихрем закружились в воздухе и осыпали проход вместе с Мальвиной, несколько визиток упали в книжку, одна, как погончик, опустилась на правое плечо, и одна застряла в пышности неподдельного перманента. Мальвина не шелохнулась. "Интересно, а места на странице, которые закрывает карточка, она читает по периметру или как?" - невольно задался я вопросом.

- Она отказала мне! - с искренним расстройством обратился буянящий к присутствующим, аккуратно вытаскивая визитку из Мальвининых волос. - А знаете ли вы, кто со мной пил?

Фамилии, которые он с трудом перечислял, образуя подчас чудовищные гибриды, были действительно впечатляющими, и нос с горбинкой заерзал, пытаясь установить фамилию ораторствующего.

- Большой человек, - констатировал он после паузы.

Справа согласились.

- Давай сюда, - послышалось со стороны левого кресла, - заказывай вискарь и смирновку, выпить так выпить, раз угощаешь, так чего же...

Через секунду молодой человек уже сидел на подлокотнике переднего кресла и заказывал стюардессе, отчаявшейся его утихомирить, все, чего было угодно душе его лояльных соотечественников.

- Вот вам сто, и сдачи, пожалуйста, не надо, - нарочито вежливо проговорил, невзирая на сильно заплетавшийся язык, молодой разгильдяй, оказавшийся адвокатом.

Спереди переглянулись. Явственно в проеме между двумя креслами совершенно синхронно выплыли два профиля и безмолвно уплыли.