Олесь Гончар - Берег любви

Через какое-то время портовый люд увидит, как понурившийся Ягнич со своим сундучком будет медленно шагать по направлению к автобусной остановке.

В первые же сутки после прибытия Инны домой ее подняли среди ночи:

- Несчастье на гумне! Кого-то там искалечило, доченька... Зовут, подымайся скорее!

Мать стояла над нею, держала наготове мини-юбку, в которой Инна приехала из медучилища.

Торопливо одеваясь, девушка слышала через приоткрытую дверь, как в соседней комнате примчавшийся с поля шофер рассказывает матери об аварии: "Тот разогнался на элеватор, а этот с элеватора, а пыль ведь тучей стоит бросаешься, будто в слепой полет, и вот у самого выезда с механизированного тока машины столкнулись лоб в лоб, ударились так, что и фары - вдребезги".

Инне представилось ужасное зрелище искореженного металла, израненных тел... Сдерживая тревогу, спросила шофера:

- Смертельный случай?

- Да вроде бы нет. Кто-то из них, видно, в сорочке родился. Хотя это еще как сказать. Ну, да сама увидишь на месте.

- Нужно же что-то прихватить? - Инна в растерянности повернулась к матери.

- Аптечка там есть,- сообщил шофер.- Бинты, йод - все в наличии, требуется только сестра милосердия... Ты - готова?

Девушка отбросила за спину прядь волос:

- Поехали.

С места рванулись в ночную тьму, в клубящееся облако пыли.

Собственно, не ее это должна быть сегодня забота:

помогать потерпевшим обязана ее предшественница по медпункту Варвара Филипповна, жена председателя, она ведь еще не па пенсии (только собирается). Девушка на се место пока еще не оформлена, в права не вступила, но на такие вещи в Кураевке не обращают внимания. С ходу, в пожарном порядке, после вчерашних конспектов - сразу в дело, без лишних размышлений и рассуждений. Потому что Варвара Филипповна считает - свое отдежурила, па этих днях сама слегла (она давнишняя сердечница, был у нее в позапрошлом году даже инфаркт миокарда). В такой ситуации разве откажешься? Тут нс до формальностей:

учили тебя на медичку, клятву Гиппократа знаешь, вот и привыкай, мчись стремглав среди ночи на вызов,- подхватилась и мчится, не будет же она формалисткой, бюрократкой!

С Варварой Филипповной у Инны хорошие отношения, обе еще раньше знали, что настанет день, когда одна будет сдавать, а другая принимать медпункт, не думалось только, что события развернутся так стремительно, как вот сейчас... Филипповну последнее время недуги да недомогания все чаще укладывают в постель, потому, видно, Чередниченко и обратился в медучилище со своим ходатайством, со своей авторитетной просьбой... В конце концов, и в училище Инна попала не без протекции Варвары Филипповны и самого Чередниченко: позаботились, похоже, о смене загодя.

До мехтока расстояние немалое, он теперь тут один, раньше их было несколько, разбросанных по степи, по бригадам, а теперь решили: пускай будет один, центральный, зато оборудуют его лучше, забетонируют, сосредоточат на нем всю очистительную технику... В пути словоохотливый шофер размышлял вслух на эту тему, взвешивал плюсы и минусы новшества. Инна слушала его с любопытством, хотя все это было ей вроде бы и ни к чему - один ток или десять - какая тут разница?

Время позднее, а степь не спит, комбайны работают, но полю - туда и сюда - двигаются огни в ореолах поднятой пылищи. Заяц, совсем серебристый в свете фар, неведомо откуда выскочивший, перепрыгнул дорогу,- у Инны екнуло сердце. Несчастье с человеком на гумне, а тут еще и заяц - к добру ли? Зайца здесь только и не хватало...

Гумно приближалось, ярко освещенное, с фигурами людей, копошащихся возле ворохов, с пугающим нагромождением каких-то непонятных, ранее не виданных Инной сооружений, похожих на заводские (потом она узнает, что это высятся новые, впервые к этой жатве сооруженные зерноочистительные агрегаты).

На обочине тока лежит на брезенте потерпевший.

Маленький, скучный солдатик, узбек, или туркмен, или кто там он есть. Каждое лето в хлебную страду воинская часть присылает сюда своих хлопцев помогать вывозить зерно, и это один из них. Живой лежит, стонет еле слышно... Инна тут же присела возле него, послушала пульс, осмотрела с головы до ног, обследовала торопливо, но внимательно:

серьезных травм вроде бы нет, лицо разрисовано, как после драки, и несколько кровоподтеков на теле, а в общем - счастливо отделался. Помяло паренька, это правда, пребывает еще в состоянии полушока, но от такого не умирают.

Несколько других попавших в аварию пострадали и того меньше, отделались легким испугом... Сейчас они тоже тут, не оставляют товарища, главная их тревога - за него. Все они, оказывается, оттуда, из восточных республик, возможно, даже земляки этого парня. Озабоченные происшедшим, они то и дело о чем-то торопливо и встревоженпо переговариваются между собою, видимо, речь идет о товарище, а может, и о ней, об Инне, что это, мол, за девчонку, похожую на старшеклассницу, прислали сюда, вместо того чтобы доставить солидного, опытного врача.

- Берите его, да осторожнее,- приказала Инна друзьям потерпевшего.Несите за мной!

На время жатвы тут же, на току, как и в прошлом году, открыт полевой медпункт, для него отведен один из вагончиков, рядом с теми, в которых ночуют механизаторы.

Это лично Чередниченко позаботился по просьбе Варвары Филипповны. Сюда вот, в этот временный медпункт, и был перенесен потерпевший.

В вагончике, накинув белый халат, девушка почувствовала себя уверенней. Прокипятив шприц с длиннющей иголкой (более короткой здесь не нашлось), сделала своему первому пациенту противошоковый укол, дала изрядную дозу успокоительного, снова послушала пульс и только после этого оставила молодого узбека лежать на белых медпунктовских простынях. Пускай до утра полежит, а там будет видно. Если понадобится, отправит в больницу, госпитализирует.

Во всяком случае, это хорошо, что она тут, ее помощь оказалась крайне необходимой. Когда пациент задремал, Инна вышла и, присев на ступеньках вагончика, стала смотреть, как девчата и женщины, повязанные платками до самых глаз, ловко орудуют лопатами среди ворохов пшеницы, швыряя и швыряя в ковшички погрузочного эскалатора очищенное зерно. Никого из них сейчас не узнать, некоторые - в очках, защищающих глаза от пыли и остт.ев, юбки подобраны, видно, как икры посверкивают. Света па току море, в хлебную страду Чередниченко не жалеет электричества, требует, чтобы на рабочих местах было светло как днем.

Вскоре появился и сам голова. На грузовой прибыл, вышел из кабины, грузный, тяжеловатый, габаритов Тараса Бульбы. Остановился, оглядывая свои владения, а навстречу ему уже поспешает завтоком, дядька Кирилл, который все делает почти бегом, иначе нс умеет... Переговариваются. Речь, видимо, о столкнувшихся машинах, потому что дядька Кирилл что-то объясняет, то и дело виновато разводя руками, хочет быть чистым в глазах головы. Чередниченко здесь - сила. Хотя и не грубиян, хотя его вроде бы и не боятся, однако в его присутствии остальные как-то уважительно подтягиваются, бригадиры сами охотно подчеркивают, что для них он здесь царь и бог.