Максим Горький - Сомов и другие

А р с е н ь е в а. У него такая служба...

Л ю д м и л а. Обыкновенная - мужская. А мне инженер нравится.

А р с е н ь е в а. Который?

Л ю д м и л а. Яропегов, конечно! Он в клубе читал лекцию по истории земли, по металлам, - интересно! Весёлый, чёрт!

А р с е н ь е в а. Что ж он - ухаживает за тобой?

Л ю д м и л а. Заговаривает. Смешит. Я - люблю весёлых!

А р с е н ь е в а. Ты бы лучше со своим с кем-нибудь веселилась.

Л ю д м и л а (вздыхая). Свои, свои... Вон Китаев просит записаться с ним.

А р с е н ь е в а. Неприятный парень.

Д р о з д о в (с террасы). Катерина Ивановна! Можно вас на минутку?

(Арсеньева идёт.)

Д р о з д о в. Помогите нам расчётец сделать - ладно? Папироску хотите?

А р с е н ь е в а. Не курю. Бросила.

Д р о з д о в. Отчего?

А р с е н ь е в а. Ребятам дурной пример.

Д р о з д о в. Резонно.

(Ушли. Людмила шьёт.)

К и т а е в. Скушно по воскресеньям!

Л ю д м и л а. Тебе и в будни скучно.

К и т а е в. Так - как же? Сходим, запишемся, а?

Л ю д м и л а. От скуки?

К и т а е в. Зачем - от скуки? От любви.

Л ю д м и л а. У тебя на пиджаке - капуста.

К и т а е в. Капусту я не ел.

Л ю д м и л а. Ну, тогда что-нибудь из носу.

К и т а е в. Ты очень грубая барышня.

Л ю д м и л а. Вот видишь! А приглашаешь меня в загс.

(Силантьев стоит за углом террасы.)

К и т а е в. Потому что влюбился. От любви и скучаю.

Л ю д м и л а. А что чувствуют, когда влюбляются?

К и т а е в. Это - в зависимости от девушки.

Л ю д м и л а. Всё-таки?

К и т а е в. Ну... примерно, как в опере "Деймон" - желаю видеть вечной подругой жизни...

Л ю д м и л а. А - она?

К и т а е в. Она, конечно, смеётся. Любовь - дело весёлое, игристое дело!

Л ю д м и л а. Ух, какой ты глупый, даже страшно!.. (Убежала.)

С и л а н т ь е в [входит]. Здравствуйте, товарищ Китаев! Я - к вам.

К и т а е в. Ну?

С и л а н т ь е в. Доски у меня взяли, те самые...

К и т а е в. Кто взял?

С и л а н т ь е в. Мишка-комсомол.

К и т а е в. Так просто - пришёл и взял?

С и л а н т ь е в. Нет, конечно, за деньги, только он платить стесняется.

К и т а е в. Почему?

С и л а н т ь е в. Нету денег у него, погоди, говорит! А мне нужно, я - бедный человек...

К и т а е в. Ты - не человек, а кулак.

С и л а н т ь е в. Какой же я кулак? У кулака пальцы сжаты, а у меня вот они - растопырены, потому - держать мне нечего.

К и т а е в. От тебя водкой пахнет.

С и л а н т ь е в. Ну, так что? Водку и немец пьёт.

К и т а е в. Немец - пиво! У тебя в кармане бутылка.

С и л а н т ь е в. Она мне не мешает.

К и т а е в. Ну, ступай! Доски меня не касаются.

С и л а н т ь е в. Так ведь вы заведуете клубом и всем этим... устройством. Ведь я вам за них...

К и т а е в. Ступай, ступай! Доски получишь... Водку пьёте, черти...

С и л а н т ь е в. Эх, трудно с вами, товарищи! Не деловой вы народ! (Уходит.)

(Троеруков навстречу; мимоходом - перешёптываются. Крыжов вышел с бутылкой нарзана, прошёл в кегельбан, прилёг на койку, курит.)

К и т а е в. Устал, старик?

К р ы ж о в. Есть немножко.

К и т а е в. Что там у вас, - вредители работают?

(Крыжов не отвечает.)

К и т а е в. Много вокруг нас чужого народа.

К р ы ж о в. Выметем.

(Троеруков смотрит на часы, щёлкнул крышкой.)

К и т а е в. А, учитель! Ты - что?

Т р о е р у к о в. Спевка у меня.

К и т а е в. Почему - здесь?

Т р о е р у к о в. Эстрада не готова.

К и т а е в (щёлкнув пальцем по бутылке нарзана). Аш два о! - Вода, значит. (Отводит Троерукова в сторону.) Стишки мои прочитал?

Т р о е р у к о в. Как же...

К и т а е в. Ну - что?

Т р о е р у к о в. Правду сказать?

К и т а е в. Обязательно!

Т р о е р у к о в. Стишки -дрянь, но - от души.

К и т а е в. То есть - как это?

Т р о е р у к о в. Очень просто, вы - не обижайтесь, товарищ Христофор. По форме они - дрянь, но по искренности - неплохи.

(Китаев мычит.)

Т р о е р у к о в. Видите ли: одно дело слова, другое - мелодия. Мелодия - подлинная песня души, то есть -самое настоящее, самая глубокая правда человека, - ваша правда...

К и т а е в. Угу! Да...

Т р о е р у к о в (оглядываясь, вполголоса). Например "Интернационал" можно петь церковно, на третий глас, на шестой. (Поёт.)

Отречёмся от старого мира.

К и т а е в (удивлён). Ах, чёрт! В самом деле. Это - смешно...

Т р о е р у к о в. И многие, когда поют "Интернационал", так не отрекаются от старого мира, а взывают к воскресению его; новый-то им уже надоел, понимаете...

К и т а е в. Верно! Поют некоторые! Ах ты, щучий сын! Замечаешь!

Т р о е р у к о в. Теперь, возвращаясь к вашим стишкам...

К и т а е в. Ты смотри, никому не говори, что я сочиняю!

Т р о е р у к о в. Я - помню! Ни-ни, никому! Так вот, стишки... В чём их недостаток? В том, товарищ Христофор, что вы взялись не за своё дело. По натуре вашей, вы - разрушитель, вам разрушать надо, а вы - строите и воспеваете стройку, казённое, не ваше дело. Поэтому слова не совпадают у вас с мелодией души, с настоящей вашей правдой, - вашей! Понимаете?

К и т а е в. Верно! Ей-богу, это - верно! Ах, чёрт! Действительно... Я и сам чувствую - не идёт у меня! Не то пишу!

Т р о е р у к о в. Вот видите!

К и т а е в (воодушевляясь). Ты - сам посуди: я - кто? Боец! Партизан. Я в армию пошёл, потому что - конюх, смолоду лошадей люблю, скакать люблю. У меня - натура есть, понимаешь! А меня мотали, мотали да - вот, наблюдай, как посёлок строят!

Т р о е р у к о в. Ну да!

К и т а е в. Я, бывало... Да я... поголовно истреблял... как собака тараканов! Хлеба не давать? Так я ж их поголовно! Как в сказке: ахну, и нет ничего, только пыль, брызг и сапоги! Вы - кто? Помещики, дворянство, буржуазия или просто - люди? Да я вас так, что от всей вашей массы только одни уши останутся... А теперь вот...

Т р о е р у к о в. Время не для вас, не для героев!

К и т а е в. Понимаешь? Теперь я - кто?

Д р о з д о в (вышел на террасу, оглянулся, идёт в сторону Крыжова, мимоходом). В самом деле, товарищ Китаев, вспомни-ко, - кто ты...

К и т а е в. Я помню!

Д р о з д о в. Не забывай. (Троерукову.) Вы что тут?

Т р о е р у к о в. Спевка будет здесь.

(Китаев и Троеруков скрываются за углом дачи. Дроздов, посмотрев на Крыжова, идёт к террасе. Встречу ему Терентьев.)

Т е р е н т ь е в. Ну, что он?

Д р о з д о в. Спит.

Т е р е н т ь е в. Значит: решили - завтра в Москву его?

Д р о з д о в. Ну да. Ты Китаева хорошо знаешь?

Т е р е н т ь е в. Вовсе не знаю. Он сюда недавно прислан.

Д р о з д о в. Дурак он, кажется.

Т е р е н т ь е в. А что?

Д р о з д о в. Чего он возится с этим учителем пения?

Т е р е н т ь е в. Учитель-то, похоже, полуумный. Кстати, Дроздов, ты за Арсеньевой ухаживаешь...

Д р о з д о в. А кому это вредно?

Т е р е н т ь е в. Ты ведь это так, для развлечения...

Д р о з д о в (усмехнулся, напевает).

Эх ты, моя белая,

Что ты со мной сделала?

Т е р е н т ь е в. Погоди, я - серьёзно! Она мне вроде как бы жизнь спасла...

Д р о з д о в. Рассказывал ты. Тогда они ещё плохо понимали нас, потому, изредка, и спасали. Если ты серьёзно, так - гляди, не ошибись...