Максим Горький - Сомов и другие

Т е р е н т ь е в. Я, брат, года три бредил о ней... даже вот не женился. Может быть, это достойно смеха... Ты, конечно, моложе меня, красивый.

Д р о з д о в. Ну, ладно...

Т е р е н т ь е в. Так что... вот! Понимаешь эту штуку?

Д р о з д о в. Ладно, понял. Человек она как будто хороший, работница на все руки...

Т е р е н т ь е в. Образованная.

Д р о з д о в. Всё это так! Но не нравится мне приятель её, этот учитель пения, малосольная морда.

Т е р е н т ь е в. Он ей - не приятель, и говорит она о нём нехорошо.

Д р о з д о в. А что - нехорошо?

Т е р е н т ь е в. Ты лучше сам спроси её.

Д р о з д о в. Мы живём среди хитрого народа, словам надо верить осторожно.

(Людмила вышла, ставит на стол две бутылки пива, стаканы.)

Л ю д м и л а. Вы что же - откупорили бутылки, а - не пьёте? Испортится.

Т е р е н т ь е в. Это - да!

Д р о з д о в. Вчера у Сомова был большой буржуазный выпивон и разъедон. Жена его, эдакая - просят руками не трогать - в платье сопливенького цвета. Какая-то толстуха в красном... как мясная туша. Троеруков на скрипке пилил, рояль балабонила. Я шёл мимо около полуночи, эх, думаю...

Т е р е н т ь е в. Пускай веселятся, лишь бы честно работали...

Д р о з д о в. Честно! Сие последнее есть самое главное, как говорил один товарищ у нас в кружке... лет пятнадцать тому назад...

Т е р е н т ь е в. Тебе - сколько?

Д р о з д о в. Тридцать три. Шахтинский процесс...

[Входит Миша.]

М и ш а. Товарищ Дроздов, - за Селищами раненого нашли...

Л ю д м и л а. Сашу Осипова?

М и ш а. | Неизвестно ещё...

Д р о з д о в. | Почему ты думаешь, что Осипова?

Л ю д м и л а. Он говорил мне, что грозят избить его...

Д р о з д о в. Кто?

Л ю д м и л а. Да - не знаю я!

Д р о з д о в. Ну, надо ехать...

Л ю д м и л а. Наверно, наверно, Сашу Осипова...

Т е р е н т ь е в. Не кричи! Ещё не установлено.

Л ю д м и л а. У вас - всё не установлено! И кто клуб поджигал, и кто Маше Валовой голову проломил.

М и ш а. Я - с вами, товарищ Дроздов, - можно?

К и т а е в (идёт). Почему шум?

Л ю д м и л а. Осипова Сашу избили.

К и т а е в. Хулиганил, наверно...

Л ю д м и л а. Врёте!

(Крыжов проснулся, слушает, набивая трубку.)

К и т а е в. Почему - вру?

Л ю д м и л а. Он про вас в стенгазете писал, вот почему!

К и т а е в. Кто под пулями гулял, тому стенгазета - муха!

К р ы ж о в. Убили кого-то?

Т е р е н т ь е в. Рабкора ранили.

К р ы ж о в. Эта мода и у нас есть. У нас сразу видно: кто рабкора считает врагом, доносчиком - значит, это чужой человек, не наш.

Л ю д м и л а. Ай, как хочется мне туда!

К р ы ж о в. На покойника поглядеть?

Л ю д м и л а. Да - не покойник...

К р ы ж о в (с упрямством старика). В покойнике ничего интересного нету. (Китаеву.) Дремал я тут, слышал, экую чепуху городил ты, парень!

К и т а е в. Ты - стар, тебе моих мыслей не понять!

К р ы ж о в. Где понять! Глупость - трудно понять. А этот, который с тобой балагурил, - поп, что ли?

К и т а е в (отходит). Не любишь молодых-то?

К р ы ж о в. Зачем? Молод да умён - два угодья в нём. Осердился. Вот теперь, отдохнув, я бы поел...

Т е р е н т ь е в. Идём.

Л ю д м и л а. Ну вот, нашли время...

(Уходят. Китаев пьёт пиво. Появляется Троеруков.)

Т р о е р у к о в. Опаздывают певцы.

К и т а е в. Придут. Петь - не работать, придут!

Т р о е р у к о в. Вы, товарищ Китаев, шофёром были?

К и т а е в. Кто тебе сказал?

Т р о е р у к о в. Не помню.

К и т а е в. Ну, а если - был, так - что?

Т р о е р у к о в. Правда, что шофёр так может срезать человека крылышком автомобиля, что никто не заметит?

К и т а е в (пристально разглядывая его). И человек этот - не заметит?

Т р о е р у к о в. О нём - речи нет.

К и т а е в. Так. А... зачем ты спрашиваешь?

Т р о е р у к о в. Чтобы знать. Меня ловкость интересует. И - не верю, что это можно сделать безнаказанно.

К и т а е в (не сразу). Ты - чему учишь? Петь?

Т р о е р у к о в. Да.

К и т а е в. Ну и - учи! Автомобиль тебя не касается.

Т р о е р у к о в. И - хорошо! А то - коснётся крылышком, и - нет меня!

К и т а е в (смотрит на него). Это... какая же мелодия в башке у тебя?

Т р о е р у к о в. Это просто любопытство. Вот, начинают собираться наконец! Товарищи! Сильно опаздываете...

(Идут: Дуняша, ещё две девицы, двое рабочих.)

К и т а е в (посмотрев на них, берёт бутылку пива). Предлагаю выпить! Кто - за? Кто - против? Воздержавшихся - нет? Принято единогласно... (Наливает, пьёт.)

(Собрались певцы. Дуняша и Людмила запевают.)

Вдоль да по речке,

Вдоль да по Казанке

Серый селезень плывёт.

(Китаев подошёл и тоже поёт. На террасе - Крыжов, хохочет, притопывая ногой. Терентьев, Арсеньева, глядя на него, тоже смеются.)

К и т а е в. Эх, мать честная! Здорово, ребята! (Кричит.)

А мы его по макушке

Бац, бац, бац!

ТРЕТИЙ АКТ

У Сомовых. Та же терраса. Поздний вечер. Луна. Л и д и я - в кресле. Я р о п е г о в - шагает мимо неё.

Я р о п е г о в. Допустим, что ты говоришь правильно...

Л и д и я. Говори мне - вы! Тут свекровь ходит.

Я р о п е г о в. Несёт дозорную службу.

Л и д и я. И вообще - довольно! Всегда говори со мной на вы!

Я р о п е г о в. Слушаю. Итак - допустим, что ты - пардон, вы рассуждаете правильно. Но у меня другой рисунок души, и я совершенно не выношу драм.

Л и д и я. У тебя - нет души.

Я р о п е г о в. Решено говорить на вы...

Л и д и я. Тише!

(Дуняша подаёт Лидии стакан молока.)

Л и д и я. Спасибо. Теперь вы свободны... Вот у Дуняши - есть душа. Она презирает всех нас.

Я р о п е г о в. Разве душа - орган презрения?

Л и д и я. Орган честных чувств. Дуняша честная с людьми.

Я р о п е г о в. Какой-то писатель проповедовал честность с собой. Это что-то вроде собаки, - собаки, которая водит слепого.

Л и д и я. А вы - не честный.

Я р о п е г о в. Спасибо. И - Сомов?

Л и д и я. Вы - все!

Я р о п е г о в (закуривая). Виноваты предки. Чёрт их научил избрать местом жительства этот идиотский земной мир! Представьте огромный арбуз, намазанный маслом. Страшно неудобно человеку стоять на нём, - скользишь направо, налево, вперёд, назад.

Л и д и я. Вы глупо шутите!

Я р о п е г о в. Может быть. Но - безобидно.

Л и д и я. С вами не стоит говорить о серьёзном.

Я р о п е г о в. Это - верно, ибо: что есть истина?

Л и д и я. Я думаю, вы кончите самоубийством.

Я р о п е г о в. Н-ну... едва ли!

Л и д и я. Или - сопьётесь.

Я р о п е г о в. Это - возможно.

Л и д и я. Вы вообще несчастный человек.

Я р о п е г о в. Не чувствую себя таковым.

Л и д и я. Ложь.

Я р о п е г о в. Но может случиться, что я пойду к какой-нибудь Дуняше и скажу ей: "Дуня - перевоспитай меня..."

Л и д и я. Удивительно пошло и лживо.

Я р о п е г о в. Напрасно рычите, Лида, я говорю... от души. В эту весну я особенно близко присмотрелся к рабочим, к мужикам. Рабочий довольно быстро перешивает мужичка на свою колодку, и вообще... дьявольски интересно жить в этой среде! Много свирепого, не мало глупого, но всё, что понято, понято отлично! Чувствовал я себя там... весьма молодо...