Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 3)

- Ну да! Бесновалась, седенькая, остроносая, вороной каркала: "Дхарма, Дхарма!" А наверное, толком и не знает, что такое Дхарма, Аодахья.

- Вот как... странно, - сказал Самгин, а она, подходя к столу, продолжала пренебрежительно:

- Как везде, у нас тоже есть случайные и лишние люди. Она - от закавказских прыгунов и не нашего толка. Взбалмошная. Об йогах книжку пишет, с восточными розенкрейцерами знакома будто бы. Богатая. Муж американец, пароходы у него. Да, - вот тебе и Фимочка! Умирала, умирала и вдруг - разбогатела...

Самгин, слушая, удовлетворенно думал:

"Нет, она не может серьезно относиться к пляскам на заводе искусственных минеральных вод! Не может!"

И, почувствовав что-то очень похожее на благодарность ей, Самгин улыбнулся, а она, вылавливая ложкой кусок льда в кувшине, спросила, искоса глядя на него:

- Чему смеешься?

Он промолчал, не решаясь повторить, что не верит ей и - рад, что не верит.

- Неизлечимый ты умник, Клим Иванович, друг мой! - задумчиво сказала она, хлебнув питья из стакана. - От таких, как ты, - болен мир!

Поставив стакан на стол, она легко ладонью толкнула Самгина в лоб; горячая ладонь приятно обожгла кожу лба, Самгин поймал руку и, впервые за все время знакомства, поцеловал ее.

- Неизлечимый, - повторила она, опустив руку вдоль тела. - Тоскуешь по вере, а - поверить боишься.

Самгину показалось, что она хочет сесть на колени его, - он пошевелился в кресле, сел покрепче, но в магазине брякнул звонок. Марина вышла из комнаты и через минуту воротилась с письмами в руке; одно из них, довольно толстое, взвесила на ладони и, небрежно бросив на диван, сказала:

- Крэйтон все упражняется в правописании на русском языке. Сломал ногу, а ударило в голову. Сватается ко мне.

- Он - что? Сватается? - спросил Самгин удивленно и, тотчас же сообразив, что удивление - неуместно, сказал

- Это меня не удивляет.

- Да, - сказала Марина, бесшумно шагая по ковру. - Сватаются. Не один он. Они - свататься, а я - прятаться, - скучновато сказала она, остановясь, и спросила вполголоса:

- Видел меня нагую-то?

Самгин не успел ответить, - выгнув грудь, проведя руками по бедрам, она проговорила тихо, но сурово:

- Какой мужчина нужен, чтоб я от него детей понесла? То-то!

Затем, тряхнув головою, проговорила глухо, с легким хрипом в горле:

- Супругу моему я за то, по смерть мою, благодарна буду, что и любил он меня, и нежил, холил, а красоту мою - берег.

Самгину показалось, что глаза у нее влажные, - он низко наклонил голову, успев подумать:

"Говорит, как деревенская баба..." И вслед за этим почувствовал, что ему необходимо уйти, сейчас же, - последними словами она точно вытеснила, выжала из него все мысли и всякие желания. Через минуту он торопливо прощался, объяснив свою поспешность тем, что - забыл:

у него есть неотложное дело.

"Цинизм и слезы", - думал он, быстро шагая по раскаленной зноем улице.

"Что-то извращенное, темное... Я должен держаться дальше от нее..."

Через несколько дней он совершенно определенно знал: он отталкивается от нее, потому что она все сильнее притягивает его, и ему нужно отойти от нее, может быть, даже уехать из города.

И в середине лета он уехал за границу.