Максим Горький - Жизнь ненужного человека

...В дождливые ночи осени на крыше, под окном, рождались дробные звуки, мешая спать, будя в сердце тревогу. В одну из таких ночей он услышал злой крик хозяина:

- Мерзавка!..

Раиса возражала, как всегда, негромко и певуче:

- Я не могу позволить вам, Матвей Матвеевич...

- Подлая! Какие деньги я тебе плачу?

Дверь в комнату хозяина была не притворена, голоса звучали ясно. Мелкий дождь тихо пел за окном слезливую песню. По крыше ползал ветер; как большая, бесприютная птица, утомлённая непогодой, он вздыхал, мягко касаясь мокрыми крыльями стёкол окна. Мальчик сел на постели, обнял колени руками и, вздрагивая, слушал:

- Отдай мне двадцать пять рублей, воровка!

- Я не отпираюсь - Доримедонт Лукич дал мне...

- Ага! Вот видишь, дрянь!..

- Нет, вы позвольте - когда вы попросили меня следить за господином...

Дверь закрылась. Но и сквозь стену слышно было, как старик кричал:

- Ты помни, подлая, ты у меня в руках! И если я замечу, что ты с Доримедонтом шашни завела...

Голос женщины, тёплый и гибкий, извивался вокруг злых слов старика и стирал их из памяти Евсея.

Женщина была права, в этом Евсея убеждало её спокойствие и всё его отношение к ней. Ему шёл уже пятнадцатый год, его влечение к смирной и красивой Раисе Петровне начинало осложняться тревожно приятным чувством. Встречая Раису всегда на минуты, он смотрел ей в лицо с тайным чувством стыдливой радости, она говорила с ним ласково, это вызывало в груди его благодарное волнение и всё более властно тянуло к ней...

Ещё в деревне он знал грубую правду отношений между мужчиной и женщиной; город раскрасил эту правду грязью, но она не пачкала мальчика, боязливый, он не смел верить тому, что говорилось о женщинах, и речи эти вызывали у него не соблазн, а жуткое отвращение. Теперь, сидя на постели, Евсей вспоминал добрые улыбки, ласковые слова Раисы. Увлечённый этим, он не успел лечь, когда отворилась дверь из комнаты хозяина и перед ним встала она, полуодетая, с распущенными волосами, прижав руку к груди. Он испугался, замер, но женщина, улыбнувшись, погрозила ему пальцем и ушла к себе.

Утром, подметая в кухне пол, он увидел Раису в двери её комнаты и выпрямился перед нею с веником в руках.

- Хочешь кофе пить со мной? - спросила она.

Обрадованный и смущённый, Евсей ответил:

- Я ещё не умывался, - я сейчас!

И через несколько минут сидел за столом у неё в комнате, ничего не видя, кроме белого лица с тонкими бровями и добрых, влажно улыбавшихся глаз.

- Я тебе нравлюсь? - спросила она.

- Да! - ответил мальчик.

- Почему?

- Вы добрая и красивая...

Он отвечал, как во сне. Ему было странно слышать её вопросы, глаза её должны были знать всё, что творилось в его душе.

- А Матвея Матвеевича ты любишь? - медленно и негромко спросила Раиса.

- Нет! - просто ответил Евсей.

- Разве? А он тебя любит, он сам говорил мне это...

- Нет! - повторил мальчик, качнув головой. Она подняла брови и немножко пододвинулась к нему, спрашивая:

- Ты мне не веришь?

- Вам - верю, а хозяину - не верю, ни в чём...

- Отчего? Отчего? - дважды быстро и тихо спросила она, подвигаясь к нему ещё ближе. Тёплый луч её взгляда проник в сердце мальчика и будил там маленькие мысли; он торопливо выбрасывал их перед женщиной:

- Я его боюсь. Я всех боюсь, кроме вас...

- Почему?

- Вас тоже обижают... Я видел, вы плакали... Это вы не оттого плакали, что были тогда выпивши, - я понимаю. Я много понимаю - только всё вместе не могу понять. Каждое отдельное я вижу до последней морщинки, и рядом с ним совсем даже и непохожее - тоже понимаю, а - к чему это всё? Одно с другим не складывается. Есть одна жизнь и - другая ещё...

- Что ты говоришь? - удивлённо спросила Раиса. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, сердце мальчика билось торопливо, щёки покрылись румянцем смущения.

- Ну, теперь иди! - тихо сказала Раиса, вставая. - Иди, а то он будет спрашивать, почему ты долго. Не говори ему, что был у меня, - хорошо?

- Да.

Он ушёл, насыщенный ласковым звуком певучего голоса, согретый участливым взглядом, и весь день в памяти его звенели слова этой женщины, грея сердце тихой радостью.

День этот был странно длинён. Над крышами домов и площадью неподвижно висела серая туча, усталый день точно запутался в её сырой массе и тоже остановился. К вечеру в лавку пришли покупатели, один - сутулый, худой, с красивыми, полуседыми усами, другой - рыжебородый, в очках. Оба они долго и внимательно рылись в книгах, худой всё время тихонько свистел, и усы у него шевелились, а рыжий говорил с хозяином. Евсей укладывал отобранные книги в ряд, корешками вверх, и прислушивался к словам старика Распопова.

Он заранее знал всё, что будет говорить хозяин, знал, как он будет говорить, и от скуки, вызванной ожиданием вечера, проверял себя.

- Для библиотеки покупаете? - ласково спросил старик.

- Для библиотеки общества учителей! - ответил рыжий и тоже спросил: А что?

"Похвалит!" - думал Евсей о хозяине и не ошибся.

- С большим знанием выбор делаете, приятно видеть правильную оценку книги...

- Приятно?

"Сейчас улыбнётся", - подумал Евсей.

- Как же! - любезно усмехаясь, сказал старик. - К этому товару привыкаешь, любишь его, ведь не дрова, произведение ума. Когда видишь, что и покупатель уважает книгу, - это приятно. Вообще-то наш покупатель чудак, приходит и спрашивает - нет ли интересной книги какой-нибудь? Ему всё равно, он ищет забавы, игрушечку, но не пользу. А иной раз бывает - вдруг спросит запрещённых книг...

- Как это - запрещённых? - спросил рыжий, прищуривая маленькие глазки.

- Напечатанных за границей или тайно в России...

- А бывают в продаже и такие?

"Теперь будет говорить тихонько!" - вспоминал Евсей приёмы старика.

Уставившись очками в лицо рыжего, хозяин почти шёпотом сказал:

- Почему не быть? Иногда купишь целую библиотеку, ну, а в ней всё попадается, всё.

- И сейчас имеете такие книги?

- Найдётся несколько...

- А ну, покажите-ка! - попросил рыжий.

- Только я вас попрошу сохранить это в секрете... знаете, - не из-за прибыли, а из почтения... желаешь услужить...

Сутулый человек перестал свистеть, поправил очки и внимательно осмотрел старика.

Сегодня хозяин был особенно противен Евсею, весь день он наблюдал за ним с тоскливой злостью, и теперь, когда старик отошёл с рыжим в угол лавки, показывая там книги, мальчик вдруг шёпотом сказал сутулому покупателю:

- Тех книг не покупайте...

Сказал и вздрогнул в остром испуге. Из-под очков в лицо ему заглянули светлые прищуренные глаза.

- Почему?

Не сразу, с большим усилием, Евсей ответил:

- Я не знаю...

Покупатель снова поправил очки, отодвинулся от него и засвистал громче, искоса присматриваясь к старику. Потом, дёрнув головой кверху, он сразу стал прямее, вырос, погладил седые усы, не торопясь подошёл к своему товарищу, взял из его рук книгу, взглянул и бросил её на стол. Евсей следил за ним, ожидая чего-то беспощадного для себя. Но сутулый дотронулся до руки товарища и сказал просто, спокойно: