Я Горбов - Все отношения

- "В чем заключается главное удовлетворение, доставляемое богатством?" - "Что до меня, то оно мне никакого удовлетворения не доставило. Я предпочитаю бедность. " - "Но кто же вам мешает стать бедным? Это, наверно, гораздо проще чем разбогатеть." - "Вы меня спросили о главном удовлетворении, приносимым богатством, и я ответил. Что до пути, ведущем к бедности, вы меня о нем ничего не спросили, не так ли?" - "Это верно. Это могло бы быть темой другого интервью.'' - "Отлично. Этим и займемся, без задержки. Вы можете задать мне вопрос номер первый, который будет, приблизительно, следующим: что вы предполагаете сделать, чтобы обеднеть? Говорите." - Джэмс смотрел на Дениса с тревогой: не издевается ли над ним этот странный господин? - "Говорите", - повторил Денис, повелительно. "Что вы предполагаете сделать, чтобы обеднеть?" - пробормотал Джэмс. "Уступить вам мое место", - ответил Денис. - "То есть как?" - не понял Джэмс. - "Очень просто: уступить вам все мои права в Северо-Восточном Шоколадном Тресте. Они велики. Мне принадлежат почти все акции. Вы станете единственным хозяином. Расширите вы дело, или погубите - мне безразлично. Что до меня, то я буду бедным. Таково мое, уже довольно давнишнее, пожелание. Когда оно совсем созрело, я сказал себе, что уступлю права первому, кто вызовет меня по телефону, и вызвали меня вы. Я колдовал. Вы согласны?" - Джэмс молчал. "Я повторю свой вопрос трижды, - промолвил Денис, - и если вы так и не решитесь ответить, стану искать другого. Идет?" Не зная, попал ли он в глупое положение, служит ли он предметом насмешек, имеет ли дело с сумасшедшим, - Джэмс, вытаращив глаза, молчал. - "Вы согласны?" - снова спросил Денис. Было ли это вторым разом? Считался, или не считался, вопрос, заданный до того, как Денис сказал, что спросит трижды? Пока Джэмс, словно парализованный, не мог пошевелить языком, Денис повторил: "Вы согласны?" - "Да", - ответил Джэмс.

- Ваше дело, Аллот, подумал я, искажать действительность до неправдоподобия. Что хотите, то и придумываете, над кем хотите, над тем и издеваетесь... Но, так думая, я знал, я наверно знал, что перед самим собой хитрю: все, что я прочел, меня задавило! Даже в такой искаженной, фантастической, нелепой форме это было игрой с моей правдой! И если бы только одно это? Я начинал угадывать затаенный смысл приемов Аллота и предчувствовал, что он меня принудит к повиновению приблизительно так, как уже однажды принудил, когда, после прочтения истории железнодорожного разъезда, отвез меня посмотреть на пьяную Зоину мать. И снова побежали неумолимые строчки.

"А я, - продолжал Денис, - вернусь домой, чтобы {194} посмотреть, как все шло в моем отсутствии". - "Быть может, - рискнул вполголоса опасавшийся отповеди Джэмс, - вы могли бы оставить часть акций для вашей семьи?" - И действительно, отповедь не заставила себя ждать. - "Какой вы пошлый городите вздор, - воскликнул Денис. - Думаете ли вы, что меня может соблазнить классическая схема, по которой юноша, чтобы получить разрешение родителей девушки на бракосочетание, исчезает и возвращается разбогатевшим? Что я этим, или этому подобным, мог руководствоваться? Муж, исчезнувши бедным, и вернувшийся с деньгами? Глупость, пошлость. Если бы таким был мой образ мыслей, я должен был бы начать с наведения справок, так как за эти (10, 15, 20 лет? - Л. А.) моя семья может быть перестала существовать. Стала не моей. При чем акции? При чем средства? Я возвращаюсь к отправной точке, это все. После ряда лет, проведенных в мире иллюзий, я возвращаюсь в мир реальный. Я бросил уходя духовное сокровище, променял его на богатство. Теперь я бросаю богатство в надежде найти хотя бы осколки того, от чего отвернулся. Я подойду к прилавку. Крынка с молоком должна еще на нем стоять. Я ее возьму и поднимусь к себе. Промежуток времени, соответствующий моему отсутствию, был иллюзорен. Он не считается..." - И надолго Денис замолк. - "Акции, акции, облигации, - пробормотал он, наконец. Представьте себе, что моя жена вышла замуж, или что она умерла. С акциями, с облигациями я буду, в какой-нибудь гостинице, пробовать найти моральное равновесие? Когда вы думаете начать?" - "Как можно скорей". - Денис нажал на кнопку. Вошла секретарша. - "Вызовите юрисконсульта, - распорядился Денис, - пригласите моего помощника и приходите сами, с блокнотом". Пришлось, после того, журналисту Джэмсу А. Кадогану присутствовать при том, как Денис Далле, ровным и спокойным голосом, без малейшей запинки, продиктовал сложный документ, который, затем, был передан для проверки как раз прибывшему юрисконсульту.

Затем Денис приказал составить подробный финансовый отчет, дал указания касательно нескольких текущих операций и распорядился сделать полный инвентарь имущества и товара. Чрезвычайная простота и ясность всего того, что Денис говорил, поразили Джэмса. Помощники Дениса и его служащие слушали его с явно выраженным уважением. И они, без сомнения, понимали, что такое дисциплина. Джэмс верил, что Денис знает чего хочет. Во всем его облике - во время заготовки документа - была властность, отличающая настоящих начальников. "Вот почему он разбогател, - подумал Джэмс, - и вот главный ответ на мои вопросы". Когда все было составлено, переписано на машинке, подписано, Денис Далле представил персонал новому директору-владельцу Джэмсу А. Кадогану. - "Если вы женаты, - сказал Денис, - идите все рассказать жене". - "Я не женат". - "А! Жаль". - "Почему жаль?" - "Ваша жена была бы довольна". Потом, уже на порога, Денис добавил: "До свидания. Верней, прощайте", и вышел, оставив Джэмса в состоянии абсолютного удивления. - Он подозвал, у вокзала, такси и назвал улицу, на которой была молочная, вышел за двести метров до лавки и зашагал в ее направлении. Наступали сумерки, зажигались огни. Денис обратил внимание на перемены: магазины были заново отделаны, сигнализация на перекрестка усовершенствована. В общем (за 10, 15, 20 лет. Л. А.) не так все это было значительно. Молочную лавку Денис отличил издали. Она оставалась выкрашенной в белый цвет и выделялась на общем сероватом фоне. Освещение было теперь неоновое.

Сквозь витрину Денис увидал новый, очень блестящий, прилавок, перед которым стояло несколько покупателей. Мадам Като была почти такой же как раньше. Постаревшей, конечно, пополневшей, но такой же. Чтобы она его не узнала, Денис отступил на шаг. Несколько минут он постоял в полной неподвижности, прислушиваясь к тому, как бьется сердце, потом, решительными шагами, направился к дому, где когда-то жил".

Конечно, сжатое изложение Аллота только приблизительно совпадало с тем, что меня постигло на самом деле. Все же - и без всякого сомнения сюжетом его был я, так что дойдя до того места, где Аллот коснулся "решительных шагов" Дениса, направившегося к своему дому, я испытал удвоенную удрученность. Не предстояло ли мне забежать вперед, узнав о том, что постигло Дениса, приблизиться к тому, что, в мыслях своих, Аллот готовил мне? Он был в нескольких метрах, больной, угасающий. Но в моих руках были страницы написанные нарочно для меня, и из за каждой буквы текста выглядывал его беззрачковый взгляд. И я не мог отогнать мысли, что, прочтя заключение повести? рассказа? монографии? - я окажусь лицом к лицу с неизбежностью вывода, последнего шага, заключительного аккорда.