Нина Горланова - Коса с небес

Объяснив родителям, что пора на вокзал, Юля позвала сына. Она заметила, что фигура, словно обведенная фломастером, последовала с кладбища за ними. Они еще не дошли до ворот... навстречу шел Сережа. Какое-то неназванное время Юля стояла, как одна оболочка. Потом пришли вопросы: "Неужели это ее бывший муж? Вот он какой - таким был задуман Богом до своего рождения". Но это оказался совсем неизвестный хороший человек. Читатель уже ждет, что сейчас будет встреча, на будущее намек, и что неизвестный симпатяга побежит за Юлей, бросив все, в том числе и встречу с другом у входа в вечный свет? Юля подумала: хорошо, что вы, атеисты, хоть на кладбище что-то понимаете не одни вокруг унылые атомы. Он прошел мимо. Теперь скорее на вокзал.

Сторож у ворот сидел неподвижно с видом летописца. Чувствовалось, что невидимая запись идет беспрерывно. Сторож думал: "Вот идет женщина, с которой хорошо бы поговорить! Хоть бы она спросила меня о чем-нибудь (и он высоко поднял руку, якобы смотрит время).

- Который час? - спросила у него Юля, чтобы свериться часами.

Сторож встал и отрапортовал:

- Местное время четырнадцать часов три минуты. Сегодня двадцатое июля одна тысяча девятьсот восемьдесят третьего года. Давление выше нормы. Но скоро будет падать.

* * *

В 1999 году полковник (в отставке) Упрямцев приехал в монастырь, чтобы увидеться с Юлей. Обитель стояла на холме, и все - миряне и монашки напоминали Сергею, уже взобравшемуся наверх, героев вестерна, которые, тяжело пригнувшись, идут на преодоление судьбы.

Рядос с ним стояли двое, возможно, муж и жена - развернули свертки, перекусывали, переговаривались. "Благодать". - "Благодать". - "Ты чувствуешь?"- "Да". Голос у мужчины был, как у Ельцина. С тех пор как Сергей увидел по телевидению президента со свечкой в храме, он про себя твердил: "Так вот что! Значит, это на самом деле правда? А я-то, а я-то... надо успеть!"

Сергей, словно с кем-то споря, замечал, что вот, монахи-то, не только о небе думают. Идет стадо коров немалое, а здесь постройка грандиозная хозяйственная начата, чуть ли не цех будет. А с другой стороны, они ведь есть-пить должны.

Куры у него под ногами занимались своим глупым клеванием, а петух вдруг замер на ходу и посмотрел куда-то вдаль, этим показывая, что опасности бегут от его огненного взгляда. Затем он побрел, по-гусарски загребая ногами, и вдруг на него напал припадок кукарека. Откричав, он в изнеможении оглянулся - и вот уже с видом Шварценеггера рвет когтями землю, показывая, что силы-то у него есть.

"Да! - вскинулся вдруг Сергей: - с чего это я уставился?" А вот когда Арсику исполнился год, он был ростом с петуха. Это был другой петух, лукояновский, на улице Стахановской. Арсик недавно научился ходить и всем подражал: то примерял стригущую походку отца, то важную кулачную поступь темно-красного петуха, который шел, словно иллюстрируя всем известную сказку (вот-вот под мышкой появится коса, которою он выгонит лису из избушки лубяной).

Сергей думал, что, конечно, от монастырской жизни у Юли пергаментное лицо, но не сомневался, что узнает ее. Ведь эти брови казачки - они бегут над глазами прямые-прямые, и вдруг - резкий слом, от которого сердце ухает вниз... Но она подошла, повязанная платком глухо, никаких бровей не видно. И все же он сразу узнал ее: то же розовое лицо, разве что глаза словно посветлее.

- Здравствуй, Сережа! Я письмо твое получила... Арсений гостит у меня, сейчас подойдет. Он женат, ждут первенца. Его рукоположили, - иссякнув новостями, она замолчала, говоря взглядом вот что: "А теперь расскажи о себе - зачем вдруг приехал?" (а то, что она думала в глубине, Юля перехватывала на полпути к взгляду и не пускала наружу: "Ой, Сережа, какой ты весь животами со всех сторон обложенный стал. А раньше у тебя гири-гантели по всем углам. Может быть, ты улетал в свою вину перед нами, а тело без присмотра все загребало в пределах досягаемости и совало в себя").

Он всегда искал самое основное начальство. Одно время по училищу прошла эпидемия вызывания духов. Курсант Кокшаров (кстати, в гору идет - надо поздравить его с очередным званием) спросил у блюдечка: "Когда я сдам дисциплину 34-10?" Само собой предполагалось, что духи настолько выше, что даже знают, какой засекреченный учебный курс имеется в виду под "34-10". А Сергей тогда спросил, в каком чине он выйдет в отставку. Блюдечко недолго думало: генерал-майором. Он тогда еще огорчился: почему не полным генералом. Юля смотрит так вопросительно, вот-вот спросит, с какими звездами я попал на гражданку.

Но она не спросила. Подошел Арсений, сын, а теперь его нужно называть "отец", вот времена, и познакомил со своей женой, то есть матушкой. Матушка Наталья по контрасту с мужем выглядела очень нарядно: в обширной шляпе из мелкой соломки и в необъятном длинном платье из ситца в мелкий цветочек, месяце так на шестом, прикинул Сергей.

Юля вздохнула: непонятно, для чего тебе эта встреча нужна, но, может, зачем-то это нужно.

Сергей слышал какие-то слухи, даже, кажется, Кокшаров писал ему в Москву, что Юля участвовала в каком-то нелепом шоу с воскрешением якобы, на что только эта церковь не пойдет... чтобы... Он опасливо посмотрел вверх: прости, забыл, где нахожусь. Видимо, Наталья, невестка, знала все и относилась к Сергею без тени родственного чувства. От ее колючего взгляда Сергей побагровел, отвернулся в сторону и кинул в рот таблетку.

- Вот что я хотел... Арсений, у тебя есть брат. Николай, - отдышавшись от сердечного стрекотания, сообщил Сергей.

Юля положила узкую руку свою на грудь и нетерпеливо заперебирала пальцами. Сын слабо улыбнулся: мол, принял к сведению.

- Давайте обменяемся телефонами... со временем будет видно.

- Спешить некуда, - добавила льда матушка Наталья. - В ближайшие два года мы будем в цейтноте.

После всех приличных слов расставания Сергей шел и плакал, надеясь, что тот Маршал, который на небе, понимает, для чего он приезжал сюда. Подумаешь, не сказал пары фраз каких-то: "Юля, прости", то-се...

На него оглядывались миряне, но не потому, что он плакал (многие сюда приезжали с проблемами), а потому что в последние годы Сергей стал сильно походить на Зюганова. Впрочем, Юля этого не заметила - не смотрела вообще телевизор.

На другой день Юля получила бандероль от Вари - там была книга стихов, изданная в Израиле, где Варя с мужем и двумя дочерьми жила уже двенадцать лет. Среди прочего подруга писала: "Когда будете в Париже, обязательно загляните на бульвар Сен-Мишель - там такие музеи!"

Юля показала письмо сыну, он покивал:

- Да, конечно, ведь Париж начинается прямо вон за тем лесом - просто все некогда как-то туда отправиться.