Надежда Горлова - Мои сны глазами очевидцев

Так бывает в фильмах ужасов: вдруг выглядывает солнце, и одержимый бесами или маньяк-убийца оказывается прежним добрым малым. "Мама, мама, что со мной!" "Сыночек! А-а-а-а-а-а-я-я-я-я-я!" Солнце спряталось.

Мы встретились возле метро. Матрешкин - по дороге в химчистку. Мы встретились как влюбленные: издалека я увидела сияющее лицо Матрешкина, и он пытался спрятать улыбку и скрыть свою гордость тем, что идет на встречу с любимой девушкой. А я и не прятала счастливой улыбки, жалась к Матрешкину, Матрешкин смущался, - всегда стеснялся, когда с ним заигрывали на улице. Все было как раньше! Но когда? Когда такое было? Я завела Матрешкина в "Шоколадницу". Когда-то, еще в школьные годы, это было мое любимое кафе. Стоя я пила там кофе из бумажных стаканчиков. Теперь оно превратилось в попсовое, но милое заведение, где уже нет, конечно, никакого тюля, сквозь который я, для прохожих невидимка, смотрела, не идет ли из школы черноглазый мальчик. Матрешкин жаловался на главного редактора. Я утешала: "Наша газетенка - это дерьмо, в котором иногда попадаются обрывки газеты с прекрасными текстами. Эти тексты - твои!" Кофе в толстых чашках, я слизнула крем от пирожного с Матрешкинского носа... Матрешкин понял, что опоздал в химчистку, и огорчился. Погас солнечный зайчик.

Писатель признался в электронном письме: "Пришла весна - отворяй ворота. Томление у меня, старого козла, в жилах какое-то". Я ответила: "У кого ж его нет, томления-то - так в жилах и тянет, и тянет... Я и сама одинокая пастушка - разбежались все мои козлы" С тех пор стали договариваться о встрече.

Через несколько дней зайчик снова вспыхнул: "Хорошенький же ты какой!" - сказала я Матрешкину, целуя его в столовой. Матрешкин смущенно разулыбался и пригласил в гости. Я подумала: "А ведь он родной мне! Да и компьютер сломался, работы накопилось", - и поехала к нему.

Матрешкин читал вслух Ходасевича, пока я мылась в ванне, потом потер мне спину... "Ладно, буду-ка я опять жить у Матрешкина, иногда с писателем встречаться. Хорошо! И чего это ради мы ссорились?" - думала я, валяясь на кровати. Тут вошел Матрешкин с будильником в руках и сказал, что не готов к тому, чтобы я осталась у него на ночь.

Я молча оделась и ушла, не простившись. "Вот, значит, как, размышляла я в вагоне метро, - разрядил аккумулятор, и все. Обрадовался, что я по нему соскучилась! Решил использовать для снятия сексуального напряжения! Ну подожди, - вот привяжешься ко мне, тут-то и брошу!"

Так и пошло. Стала приезжать к Матрешкину как девушка по вызову, с надеждой пробудить в нем добрые чувства и тут же их растоптать. Вскоре выработался ритуал. Вот я сижу в ванне и вылавливаю маленьких тараканов, которые туда откуда-то нападали. Матрешкин сидит на крышке унитаза (когда он встает, она каждый раз прилипает к его покрасневшей заднице, приподнимается и хлопает) и читает стихи из "Малой библиотечки поэта". Потом секс и последний поезд метро. Матрешкин выкинул новый фортель: вместо того, чтобы снова полюбить меня, перестал возбуждаться. Однако его это не взволновало. "Кина не будет" - равнодушно говорил Матрешкин и натягивал плавки. На случай удачи у него были другие поговорки. "Мавр сделал свое дело". Или: "оборвалось пение хора"

...И вот я наконец еду с писателем в такси.

Мы соприкасались коленками, жизнь казалась мне красивой, как ночная Москва. "Поехали ко мне" - шептал писатель. "Черт возьми! Сегодня все так, как я хочу, мне везет!" - лихорадочно думала я. Мы свернули на Саввинскую набережную, откуда рукой подать до дома Матрешкина. Я знала, куда нести счастье! Попросила остановить машину и потеряла букет. Побежала переулками, задыхаясь, быстрее, пока счастье не рассеялось. Споткнулась и нашла пять долларов. "Не бери!" - сказал мне внутренний голос. Да я и сама не хотела подбирать, предчувствуя недоброе, но широты души не хватило, и взяла. Так судьба откупилась.

Матрешкин долго не открывал, - спал уже. Стоял на пороге всклокоченный, как щенок в чумке, в драном трико, недовольный, морщился от света.

...Зачем я лежу в этой постели скучного блуда, в духоте, за занавешенными шторами, когда за окном поют птицы, и из чмоканий и чирикания вдруг получается трель и очередью прошивает сердце?...

Ну, сказала писателю, что пошла к подруге.

Даже в лучшие наши дни Матрешкин всегда кастрировал мое счастье. Помню, как он не давал целовать себя майской ночью на Новодевичьих прудах, - стеснялся собачников; как мы решили покататься на теплоходе и договорились встретиться на пристани. Я опоздала на 15 минут, и Матрешкин ушел, потому что боялся простудиться на ветру. Вода так заманчиво блестела, теплоходы отплывали, похожие на сверкающие зубные протезы, и я два часа боролась на пристани с ветром, норовящим вывернуть мой плащ наизнанку.

Мы решили с Матрешкиным отпраздновать мой отпуск. Долго думали, как. "Ну куда можно пойти вечером?" - говорил Матрешкин. "Как куда? В театр, в кино, в ресторан, в клуб" "Последние два пункта отпадают" (Матрешкина однажды обсчитали в ночном клубе, и с тех пор он не ходит по злачным местам) Решили сходить в "МакДональдс" - необъяснимо, но это любимое заведение Матрешкина. Пришли. "Тут слишком много народу. Давай поедем в "МакДональдс" на Проспекте мира", - сказал Матрешкин. И мы поехали на троллейбусе. Это были единственные счастливые минуты того дня. В троллейбусе было тепло и пыльно, я высовывалась в окно, и холодный воздух обжигал мне лицо. Вечно я хожу или езжу не по тем улицам. Я была счастлива на этом мрачном Кольце, а будь я тогда на родном Китай-городе или на Таганке - была бы счастливее. Иногда все кажется красивым, кажется, что город создал Бог. "Здесь слишком много детей. Ты знаешь, как я их не люблю, - сказал Матрешкин в "МакДональдсе" на Проспекте Мира, - Перенесем все на более поздний вечер". И поехал к маме. Более поздним вечером я отправилась к Матрешкину. У него не оказалось горячей воды и туалетной бумаги. Зато было очень холодно, я спала в халате, куртке и лыжных штанах. У мамы Матрешкин выпил водки, и целый час брюзжал о том, что некоторые люди начинают оставлять сообщение до того, как услышат звуковой сигнал, и поэтому самое главное не записывается на автоответчик.

Когда мы лежали на диване, Матрешкин сказал: "Когда-то ты задала мне вопрос, и я ответил на него интуитивно, а почему так, я не смог бы тогда объяснить. Я долго думал об этом, и все понял" "И что же это был за вопрос?" "Ты спросила, кто мой любимый белый генерал. Я сказал, что Врангель. Это действительно так, потому что он архетипичен. Иноземец, призванный на царство, подобно варягам, да и скандинавских причем кровей..." - дальше я не слушала, я поняла главное: Матрешкин снова говорит со мной о сокровенном!

Весь отпуск я не общалась с Матрешкиным, надеясь, что он сам догадается, что я его бросила. Даже съездила в гости к писателю. Писатель сказал: "Давай так: ты привези продукты, а я приготовлю ужин!" Я подумала, что вегетарианство - это оригинально, к тому же - пикантный намек на козлиную тему, и привезла качан капусты, огурцы, помидоры, бананы и зелень. Писатель скорбно объяснил мне, что эти продукты между собой не сочетаются, и что он рассчитывал на мясо и на спиртное. При свечах мы молча ели салат из огурцов и помидоров. Потом писатель задул свечи и сказал, что лично он ложится спать, а я могу последовать его примеру, но кровать в доме только одна. "Нет, этот после капусты не женится" - подумала я и поехала домой.