Анатолий Гребнев - Записки последнего сценариста

В свою очередь Слава попросил об ответном одолжении: не согласится ли знаменитый артист отужинать с ним и его ленинградской женой в ресторане "Астория". Что делать - Калягин согласился.

Он и меня тащил с собой - я отказался по идейным мотивам: этот Слава, как рассказал мне Калягин с его слов, занимался своим бизнесом в Питере по поручению земляков - зарабатывал на покупку оружия для абхазо-грузинской войны. Магазинчик был куплен с этой целью, и он у них здесь не единственный. "Не сяду с ним за стол!" - заявил я Калягину.

Насколько я знаю, мой Александр Александрович обращался к Славе еще раз или два, и славное имя абхазца упомянуто в титрах нашего фильма среди спонсоров. Там, надо оказать, довольно длинный список: Александр Александрович добывал деньги всюду, где только мог.

Героя фильма, напомню, тоже зовут Александром Александровичем, но это чистое совпадение,

Слово "прохиндиада" - мое собственное изобретение, во всяком случае, нигде раньше его не встречал. Но и "прохиндей", от которого оно произошло, также не значится в известных толковых словарях русского языка. Мне так и не удалось установить его этимологию, а словечко, согласитесь, выразительное. В самом звучании есть что-то хитрое, ненадежное, подозрительное, я бы сказал. Прохвост? Нет, не только. И не совсем. Плут? Слишком, как бы сказать, интеллигентно. Вот именно прохиндей. Попробуйте объяснить иностранцу.

Я уже говорил, что смог насчитать по крайней мере шесть моих знакомых, послуживших, каждый по-своему и, конечно, сами того не ведая, моделью для моего героя; на самом деле их, наверно, больше.

Среди прототипов были люди весьма образованные, не чета моему недоучившемуся герою. Один известный в литературном мире человек, по-своему блестящий и респектабельный, увлекался писанием поздравительных открыток самым разным и тоже, конечно, известным людям к разным праздничным датам. Он, в частности, скрупулезно отслеживал юбилеи, чтобы вовремя отметиться поздравлениями и, кстати, писал их всегда собственноручно и не формально, а даже, наоборот, изысканно, благо владел пером. Если вы помните, как герой нашего фильма заполняет поздравительные открытки, а затем рассовывает их пачками в почтовый ящик, то это взято из жизни, разве что преувеличено, как велит жанр.

Открытки эти - лишь проявление способа существования, который избрал для себя наш, скажем так, бесхитростный хитрец. Бесхитростный - потому, что он не преследует какой-то конкретной цели. Хитрец - потому что цель все-таки есть, пусть даже точно не обозначенная. Александр Александрович наш скорее даже чувствует, чем сознает рассудком, что доброе слово, а то и доброе дело, совершенное безадресно и бескорыстно, в конце концов рано или поздно, ну хоть в одном случае из пяти, отзовется каким-нибудь конкретным благом для тебя самого. Выгодно быть добрым. Ей-ей выгоднее, чем злым. Александр Александрович делает добро впрок.

А еще - "чтобы иметь много денег, надо много тратить". Это афоризм самого Александра Александровича, прямо позаимствованный автором у одного из знакомых. Александр Александрович пускает пыль в глаза - и тоже, оказывается, не без пользы для себя. Вот такой у нас прохиндей.

Режиссер мой Виктор Трегубович сделал, конечно, безошибочный выбор, пригласив на эту роль Александра Калягина. И дело тут даже не во внешности. Калягин из тех редких актеров, кто владеет тайной внутреннего, неуловимого перевоплощения, когда не нужен грим - перед вами другой человек. Тот же, да не тот. Глаза другие.

А здесь он играет в одной роли сразу несколько ролей, виртуозно переходя из одной в другую, меняя амплуа: благородный отец, и он же простак, и он же, если хотите, трагик. Хитер и простодушен одновременно, прагматик и идеалист, отроит воздушные замки и попутно устраивает свои и чужие делишки. "Вездесущий колобок, который испечен из сегодняшнего воздуха, из злобы дня", как напишет потом умный критик.

Прохиндейство как явление, конечно же, не так безобидно, как может показаться при взгляде на нашего симпатичного героя. Есть, может быть, что-то даже несоразмерное между эпическим размахом самого названия "Прохиндиада" и рассказанной нами достаточно скромной, как бы комнатной историей. На самом деле все куда серьезнее. Мнимая деятельность имитирует настоящую, фантомы принимают чьи-то облики, копируют фразы, занимают места в жизни, предназначенные другим людям - может быть, и нам с вами. На этих мнимостях и подменах построены карьеры, в том числе, должен признаться, и некоторых моих знакомых. Это опять - о прототипах.

Кстати, и вся история с "мерседесом" списана с натуры. И эти Тимофеи Тимофеевичи, которые, как сказано, "долго не сидят". И все-таки это скорее из области юмора, чем сатиры. А самого Александра Александровича в конце даже жалко, когда он испуганно ходит вокруг этой навязанной ему шикарной машины и с перепуга же садится за руль и едет бог весть куда...

Десять лет спустя, когда появилась идея "Прохиндиады-2", мы с режиссером решили, что уж теперь-то замахнемся посильней. Тема не потеряла своей злободневности, словечко, пущенное когда-то в оборот, встречалось теперь в устной и печатной речи: прохиндиада. И что там эти симпатяги прохиндеи эпохи развитого социализма в сравнении с нынешними! Уж тут мы договорились с Трегубовичем, что не дадим спуску нашему герою - покажем, как он воспрянул в новой обстановке. Трегубович склонял меня даже в сторону политики, считая, что наш прохиндей расцвел именно в этой сфере среди себе подобных!

Но что-то не вышло у меня сделать Александра Александровича депутатом, как предлагал, потирая руки, Трегубович. С депутатством не задалось, преследовали меня печальные чаплинские глаза Калягина - куда ж с такими глазами! Пристроил я моего героя к какой-то фирме под названием ДОЛБ - Добровольное общество любителей бега, а пиджак его висел тем временем на спинке стула в государственном учреждении, как и в первой "Прохиндиаде", только вырос он теперь у меня в самостоятельного начальника и так, по замыслу, делил себя между двумя службами. А в конце концов его умыкают настоящие прохиндеи, крутые, как мы сейчас говорим, и среди них бывший его советский начальник Виктор Викторович и т. д.,- не буду пересказывать фабулы, замечу только, что калягинский герой, при всех моих стараниях придать ему масштаб, так и остался смешным и трогательным и вдобавок невинной жертвой каких-то других личностей, которым он по наивности перешел дорогу. Он у меня бежит из заточения через окно, спускаясь на связанных простынях, как в детективе.

Не знаю, как отнесся бы к сценарию мой друг Трегубович, успей он его прочитать. Но в день, когда я наконец отправил ему с оказией сценарий,- он мне все время звонил из Питера, торопил, а я, как водится, врал, что вот уже "на машинке",- в тот день меня оглушили известием о его гибели. Он умер нелепой смертью, в результате несчастного случая, под наркозом, здоровый, полный сил, запрограммированный, как нам всем казалось, на две жизни.